Алексей Фомин - Жребий окаянный. Браслет

– Серебро? – переспросил он. – Действительно странная идея. – Валентин принялся усиленно рыться в собственной памяти, стараясь припомнить карту, виденную им при пролистывании учебника по минералогии: «Дальний Восток – это точно… Башкирия, Северный Кавказ – вроде бы… И… И, кажется, Архангельская область. А Вологодская соседствует с ней. Чем черт не шутит? Может, папенька этого недоросля был и не таким уж сумасбродным типом, как представляется сыночку?» – Но продолжайте, князь. Интересно, чем же закончилась ваша история.

– Ничем хорошим она закончиться не могла. Не княжеское это дело. – Молодой человек вновь с осуждением покачал головой. – Привез батюшка откуда-то рудознатца, и начал тот серебро искать. И на мою беду, нашел-таки. – Здесь Валентин прямо-таки почувствовал, как уши его поворачиваются навроде локаторов, стараясь не упустить ни одного звука. – В одном из ручьев, притоков Лины, он нашел несколько небольших кусочков серебра. После этого отмерил, как по их рудознатской науке положено, нужное расстояние от того места, поставил метку и велел на этом месте копать.

Батюшке б моему оставить рудознатца да дождаться, пока первое серебро будет раскопано. Но деньги тогда у батюшки закончились. Вот и отпустил он рудознатца. Сам же поднарядил людей и начал шахту копать. Но то ли копал неправильно, то ли еще что-то, но серебра все никак не было. Однако с людьми необходимо было расплачиваться, ибо работа велась не один день и не один год. Сначала батюшка продал все, что было ценного в доме (слава богу, оружие не тронул), потом продал монастырю обе деревеньки вместе с землей. А серебра все не было. Три года назад закончились последние деньги. Работы прекратились, а батюшка заболел с тоски и вскорости помер. Остался я один со старым слугой и этой проклятой шахтой. Жить пришлось тем, что лес дает. Пробовал я продать принадлежащий мне лес на вырубку, но никто не покупает. Древесина-то хороша, но везти отсюда дорого. А речушка наша слишком мелка для того, чтобы по ней лес сплавлять. А дальше… Похоронил я своего старого слугу, который мне, почитай, ближе родного батюшки был. Решил справить сороковины по нем и отправиться ко двору нашего молодого царя. Вступлю в службу хоть бы и рядовым воином, все лучше, чем здесь прозябать.

– А что же шахта? – решил уточнить Валентин. – Она не продана?

– Кто ж ее купит? – Князь Федор усмехнулся. – И шахта, и земля, на которой она находится, все в целости и сохранности. Только никто не даст за это ни копейки.

– Э-э, князь Федор… – Валентин не знал, почему он это говорит, но был абсолютно уверен, что сказать должен. – А сколько ты хотел бы получить за свое имение? Вернее, за то, что он него осталось.

Прозвучавший вопрос был столь неожиданным, что у молодого князя даже челюсть отвисла.

– А-а-а… – Тут он закрыл рот и внимательно оглядел присутствующих, переводя взгляд с одного на другого. Потом, собравшись с духом, заговорил осторожно, с опаской, словно боясь спугнуть улыбнувшуюся ему удачу:

– Мне бы рублей восемь, тогда бы я сумел купить настоящего боевого коня с хорошим седлом и прочим… Но я понимаю…

– Ероха! – Валентин сделал жест рукой. Тот достал кошель и протянул его своему предводителю. В абсолютной тишине, повисшей вдруг над столом, Валентин расшнуровал кошель и извлек из него пять рублей.

– Держи задаток, князь Федор. Мы покупаем твое имение. Еще пять рублей получишь, когда мы в Вологде оформим сделку.

Дорога домой, в Ярославль, обошлась, к счастью, без приключений. Уже почти на самом подъезде к городу Валентин, решив перестраховаться, предпочел сделать крюк и въехать в город не с севера, а с юга.

В свой дом решили не возвращаться. Наверняка мудровские соглядатаи держат его под своим контролем. Решили временно, до тех пор пока не сыщется новое жилье, разойтись по домам родителей. Валентину Силка предлагал идти с ним, но тот вдруг вспомнил о церковном стороже Кондрате. Уж там-то точно его искать не будут. Была и еще одна причина, по которой Валентин хотел увидеться с дядькой Кондратом.

Всю дорогу до Ярославля он пытался выстроить схему предстоящей аферы с серебром, привязав к ней еще и новоприобретенную шахту. Но все тщетно. Схема никак не хотела выстраиваться. Итак, на входе у него была идея делать чейндж с иностранцами по выгодному курсу. Далее, у него был стартовый рублевый капитал, который предстояло обратить в серебряные талеры. Что дальше? Что делать с талерами и как из этого извлечь выгоду? Ведь их, в конце концов, необходимо было опять обратить в рубли, чтобы процесс стал перманентным. Чеканить самому фальшивые рубли? Нет, это не для Валентина. Это уже не мошенничество, это совсем другая статья.

Дальше по ходу дела, ближе к концу схемы, как представлялось Валентину, возникала та самая шахта. И что? Что дальше? Чем сердце успокоится? Ответа нет. В голове непроницаемый туман и ни намека на прояснение. Похоже, для того, чтобы схема выстроилась окончательно, необходима еще какая-то информация. Вот за ней-то Валентин и ехал к дядьке Кондрату.

Церковного сторожа Валентин застал в его убогом жилище. Дядька Кондрат отдыхал: утреню давно отслужили, а до вечерни было еще несколько часов. Когда Валентин подошел к будке сторожа, из-под нее с ворчанием показалась огромная голова волкодава. Но пес, видимо, узнал посетителя, потому что ворчание тут же прекратилось. Нагнувшись, Валентин ласково потрепал кудлатую морду.

– Ишь ты, узнал…

То, что видевшие его всего лишь дважды собаки признали за своего, показалось ему добрым знаком. Он открыл дверь и вошел в будку. Церковный сторож спал, негромко похрапывая.

– Дядька Кондрат!

– А… Кто тут? – От неожиданности сторож подпрыгнул на своем ложе и сел, протирая глаза кулаками.

– Это я, Михайла Митряев, дядька Кондрат.

– А-а… Здравствуй, здравствуй. И не думал я, что ты вспомнишь о старике. Рад, что зашел. Давай-ка мы с тобой, Михайла, во двор выйдем. Там и поговорим. А то темновато у меня. Да и с непривычки дух тут для тебя, наверное, тяжеловат.

В будке было не темновато, а темно хоть глаз выколи. Ни свечи, ни лучины Кондрат не зажег, а малюсенькое оконце, затянутое рыбьим пузырем, света практически не пропускало. Что же касается царящих здесь ароматов, то… Да, признаться, попахивало отнюдь не луговой свежестью. Но Валентина после кожевенной фабрики деда Власа никакими запахами уже не запугаешь и не заставишь отступить. Разве что нервно-паралитическим газом.

– Не могу я, дядька Кондрат, во двор. Я к тебе прятаться приехал.

– Прятаться? От кого?

– От Мудра.

– От Му-удра? Ты что, Михайла, из дому сбежал?

– Из дома я сбежал уже давно, дядька Кондрат.