Алексей Фомин - Жребий окаянный. Браслет

И Валентин рассказал церковному сторожу все, что произошло с ним с момента их предыдущей встречи до сегодняшнего дня.

– Да-а… – Сторож лишь головой покачал, выслушав Валентина, – далеко у вас зашло.

Слушая рассказ, дядька Кондрат зажег свечу и теперь внимательно разглядывал молодого человека. Удивительное дело! Чтобы мальчишка сумел противостоять такому волчаре, как Мудр! Однако! Здесь дядька Кондрат вновь покачал головой:

– Вижу, что ты, Михайла, похож на своего родного батюшку не только внешне. Похоже, у тебя и характер батюшкин. Порадовался бы он, глядя на тебя. Жаль, что я слишком стар для того, чтобы участвовать в этих играх. Не помощник я тебе, Михайла. А жаль.

– Это ты зря, дядька Кондрат. Еще как можешь помочь! Для начала разреши мне пожить у тебя несколько дней, пока ребята не найдут новый дом.

– Да о чем речь, Михайла! Живи, сколько хочешь. Мне хоть поболтать будет с кем. А хочешь, я с благочинным переговорю? У него в доме места много. Скажу ему, что племянник ко мне из деревни приехал. Он не жадный, не откажет.

– Ни в коем случае, дядька Кондрат. Чем меньше людей обо мне знает, тем лучше. К тому же как мы с тобой беседовать будем, если я в поповском доме буду обретаться?

– Тоже верно, – согласился сторож. – А о чем ты хотел побеседовать? Думаю, ты ж не просто так, язык почесать? Нет? Ведь за делом, а?

Валентин не выдержал, рассмеялся:

– Точно, дядька Кондрат, угадал. За делом. Скажи, ты, когда у батюшки моего работал, с иностранцами дело имел?

– А как же…

– Многие из них сейчас в Ярославле обретаются?

– Смотреть надо, Михайла. Приказчики, конечно, многие могли смениться. Кой-кого из хозяев сынки наверняка сменили. А кто-то, думаю, работает по-прежнему. Но… Всякое может быть. Времена-то нонче неспокойные. Европа, почитай, вся в огне. Уж столько лет проклятущая Ливонская война длится. Всякое с людьми могло случиться. Смотреть надо.

– А если я тебя попрошу посмотреть? Пройтись по людям, восстановить старые связи?

– Да бог с тобой, Михайла! Кто ж со мной станет разговаривать? Ведь кто я такой? Церковный сторож. Разве будут серьезные люди со сторожем говорить? И на порог не пустят. Еще подумают, что по старой памяти явился милостыню клянчить.

– Со сторожем точно не будут, – согласился Валентин. – А вот с главным приказчиком торгового дома «Михайла Митряев и товарищи» будут.

– Это откуда ж торговый дом такой? А, Михайла? Ты что, в купецкую гильдию вступил?

Валентин даже не ожидал, что придуманное им по ходу разговора название выдуманного торгового дома произведет на дядьку Кондрата такое впечатление. Мало того что он теперь на Михайлу смотрел по-иному, но и сам приосанился, будто сбросил с плеч лет десять – пятнадцать.

– Пока не вступил, но в ближайшие дни вступлю обязательно.

– О-ох… – Такого вздоха разочарования Валентину не доводилось слышать еще ни разу в жизни. – А я уж поверил было… Для вступления в гильдию деньги нужны огромадные. Целых пятьдесят рублей!

– У меня есть такие деньги.

Похоже, уверенность, с которой было сделано это заявление, вновь произвела на Кондрата благоприятное впечатление, заставив его несколько воспрянуть, но тут же, словно вспомнив что-то, он опять поник и махнул рукой:

– Так нужно ж еще согласие самой гильдии. Разве ж Мудр тебе позволит?

– А Прозоров? Прозоров может помочь?

– Про-зо-ро-ов? Так ты и с Прозоровым знаком?

– Ну… Водку вместе не пили, на охоту не ездили и в бане не парились. Но… знаком. Приглашал обращаться к нему, если что.

– Прозоров большой человек, и слово его в гильдии решающий вес имеет. И Мудра он ненавидит.

– Тогда, дядька Кондрат, считай, что ты уже главный приказчик в новом торговом доме.

Разговор, несмотря на убогий антураж будки церковного сторожа, получался серьезным и деловым. Более того, он получался продуктивным. Валентину, видимо, и не хватало именно тех крупиц опыта и информации, коими обладал дядька Кондрат, для того чтобы рождать новые идеи. Только возникла идея торгового дома «Михайла Митряев и товарищи», а уже до Валентина дошло, что это – самый простой способ легализации. Как только он станет членом гильдии и главой независимой фирмы, Мудр от него отстанет. По крайней мере, он потеряет над ним ту власть, что имеет отец над сыном в традиционном обществе. Да, Мудр наверняка будет вести против него войну, но он уже не сможет запросто схватить его и увезти в какую-нибудь Вологду, прикрываясь отцовской заботой. Не сможет, ибо Михайла Митряев становится самостоятельным человеком, купцом, налогоплательщиком, гражданином, черт возьми. Пожалуй, за это стоило отдать пятьдесят рублей.

– А для чего, Михайла, тебе иноземцы понадобились? Чем торговать решил? Или еще какая задумка имеется?

Похоже, дядька Кондрат окончательно поверил в Михайлу, раз уже начал примериваться к своим новым обязанностям.

– Есть одна мыслишка, дядька Кондрат, но… Сначала кое-что спросить у тебя хочу.

– Спрашивай. Если знаю, обязательно отвечу.

– Дядька Кондрат, как стать менялой?

Сторож вопросу удивился, но ответил сразу же:

– Никак не станешь. Менялой родиться нужно. Сын наследует отцу, и так из поколения в поколение. И все они служат нашему государю, правда, и себя не забывают.

– А как обмен происходит, знаешь? Талеры, например, как обмениваются?

– Знаю, конечно. В одном качественном талере серебра по весу на сорок четыре копейки. А в меняльной конторе иноземец получает за свой талер тридцать три копейки. Разница – одиннадцать копеек с каждого талера – идет в доход государству. Что-то из этих одиннадцати копеек менялы себе оставляют. Но сколько именно, не знаю. Врать не буду.

– Так это получается, – решил уточнить Валентин, – что-то вроде налога на иноземцев, желающих на Руси торговать. Так?

– Вроде того, – согласился дядька Кондрат. – Едут иноземцы и с востока, и с запада, и с юга, и с севера. Везут свои товары. И у нас здесь торгуют друг с другом и с русскими купцами. А государство Русское со всей этой торговли доход получает.

– Здорово придумано! – Валентин не смог сдержать своего восхищения остроумием и изобретательностью средневековых русских чиновников и администраторов, придумавших и осуществивших столь простую и действенную финансовую схему: «Это ж надо было додуматься! Обложить налогом практически всю мировую торговлю! Двадцать пять процентов с оборота! Теперь понятно, почему западноевропейцы так настойчиво искали морской путь в Индию и Китай».

– Еще бы не здорово, – согласился дядька Кондрат. – Они бы и рады друг с другом торговать помимо Русского государства, да кто ж им позволит? С какой бы стороны ни ехал иноземец, дальше Ярославля его не пускают. Вот они и вынуждены здесь торговать по этим правилам.