Алексей Фомин - Жребий окаянный. Браслет

– Да нет… Я что… Я согласен… Конечно…

Валентин поднял руку, прерывая их спор:

– Будет вам. Каждому из нас будет принадлежать третья доля в нашем общем деле. А какую часть дохода в дело вновь пускать, какую же на собственные нужды тратить, будем решать вместе, – изрек он, а про себя подумал: «Силка сегодня просто сорит идеями. Оттяпать у Мудра все митряевское дело. Почему бы и нет? Недружественное поглощение, или наезд в просторечии. Как это у нас в двадцать первом веке делается? Очень просто. Первым делом на фигуранта заводится уголовное дело со всеми вытекающими отсюда последствиями. Надо будет обдумать на досуге».

– Минь, – извиняющимся тоном начал Силка, – ты не думай, я согласен с Ерохой, как скажешь, так и будет…

– Да что ты все заладил…

– Не, я не о том, Минь… Мы ж про охрану не договорили.

– То есть?

– А деньги и слитки возить из Ярославля в Вологду и обратно? Один будешь?

– Ну… с ямщиком… Да, – признался Валентин, – об этом я как-то не подумал. Одному несподручно.

– Я знаю, кто нам нужен, – торжественно провозгласил Силка. – Испанца того помнишь? Ивана Альбу?

– Еще бы…

– Как он тогда… Один против восьмерых! Шутя. Если б захотел, порезал бы их всех, как поросят.

«Кстати, еще одно дельце. По счетам нужно платить. С Диком Ричардсоном надо бы поквитаться за его подлянку».

– А он согласится? – усомнился Валентин. – Знаешь ведь эту дворянскую спесь. Как это человек благородных кровей на купчишек работать будет?!

– А ты поговори с ним. Зачем-то ж он приехал на Русь. За чем, если не за заработком? Он хочет продать свой меч, а мы его купим.

Последовавшие после этого разговора события закрутились со все возрастающей скоростью, что Валентин, несмотря на безделье и одиночество в течение большей части суток, чувствовал буквально кожей. Ероха и Силка поступили в ученичество к литейному мастеру и по вечерам шумно, перебивая друг друга, делились впечатлениями. Силка умудрился найти время и встретился с Ксанкой, и та поделилась последними новостями из митряевского дома. Мудр, узнав, что Ермил упустил Михайлу, бушевал так, что весь дом сотрясался. Теперь все, кто хоть раз в жизни видел мудровского пасынка, рыщут по городу в поисках Михайлы. Все митряевские слуги и работники заняты теперь исключительно этим делом.

Дядька Кондрат подобрал двух клиентов на обмен, и те в два захода обменяли талеров почти на двести рублей. Приобретенное для плавильни оборудование установили в сарае, там же сложили и простейшую печь, а чтобы не угорать, разобрали над нею часть крыши. Наконец дядька Кондрат привез заказанное им ранее клеймо, сделанное по эскизу Валентина. На клейме красовались три буквы «М», вписанные в овал. С одной стороны, хулиганство, конечно, а с другой – почему бы и не присвоить своей афере имя другой великой аферы, прогремевшей в конце двадцатогого века?

На вопрос Силки, что же значат три буквы «М» на клейме, Валентин ответил:

– Михайла Митряев.

– Это две «М». А третья? – допытывался настойчивый Сила.

– А третья так… Для красоты.

Почти день готовились к первой плавке, и наконец первый слиток с клеймом «МММ» был вынут Ерохой из тигля. Еще теплый слиток нянчили и передавали из рук в руки, как младенца.

– Теперь есть с чем и к Прозорову идти, – важно изрек Валентин, покачивая на руке серебряный брусок. – Так, парни, за сегодня-завтра переплавляем все оставшиеся талеры, а послезавтра отправляем оборудование на рудник.

Все это время дядька Кондрат, работая в поте лица, закупал необходимое для жизни в бывшем поместье князей Линских. От оборудования и инструментов до мебели и посуды. Все эти грузы свозились в их новое жилище, загромождая и двор, и сараи, и сам дом. Так что, когда настала пора отправлять эти грузы в Вологду, составился целый обоз.

Силка с Ерохой, прихватив Силкиных стариков, уехали с обозом. В арендованном доме, враз опустевшем и кажущемся теперь огромным, после того как заполнявшие его вещи были наконец-то вывезены, остались Валентин и дядька Кондрат. Помимо отправки обоза на сегодня у Валентина было запланировано еще два дела. Второе из них можно было бы назвать важным, но не более того. К Валентину должен был зайти с визитом испанский кабальеро дон Альба. Человеком он был, по предварительным оценкам друзей, надежным и боевым. Заполучить такого бойца в качестве личного телохранителя было бы неплохо, но если испанец и не согласится на предложение Валентина, то ничего страшного не произойдет: небо на землю не рухнет и всемирного потопа не случится. Валентин был почему-то уверен, что так ли, эдак ли, с испанцем или без оного, но этот вопрос решится без особых усилий с его стороны.

Первое же дело из двух предстоящих ему сегодня было не просто ответственным. Оно было, без каких-либо преувеличений, определяющим для всей его дальнейшей судьбы. Ему нужно было сегодня встретиться с самим Прозоровым. Дядька Кондрат предварительно навел справки – Прозоров сегодня весь день пробудет в своей конторе. Но это вовсе еще не означало, что он захочет говорить с одним из митряевских отпрысков. И уж тем более не было никаких гарантий, что один из богатейших купцов Ярославля возьмется ему помогать.

Дядька Кондрат, бывший за кучера, остановил возок прямо у крыльца прозоровской конторы, так что Валентину понадобилось лишь мгновение, чтоб выскочить из экипажа и, опрометью взлетев по лестнице, очутиться внутри конторы. Но сразу же у порога он был остановлен дядечкой грозного вида.

– К-куда разбежался? Ходить по-человечески не умеешь?

Могучая рука так крепко ухватила его за рукав, что вырваться из этого захвата было просто нереально. А Валентин и не пытался.

– Извините, это я по молодости да по глупости своей скачу через ступени. Разбежался, а остановиться-то и не успел вовремя.

Такая самокритичная речь произвела на охранника благоприятное впечатление. Он довольно ухмыльнулся:

– Это хорошо, что о глупости своей понимаешь. Кто таков и с какой надобностью?

– Зовут меня Михайла Митряев, – с видом глубочайшего смирения начал Валентин. – Надо мне с господином Прозоровым поговорить. Прошу его уделить мне немного времени и выслушать меня, ибо то, что хочу сказать, важно и для меня, и для него.

– Митряев, говоришь? – «Секьюрити» нахмурился, благодушная улыбка сползла с его лица. – Эй, Сом! – крикнул он и, когда в прихожей появился еще один дядечка столь же грозного вида, сказал: – Вьюнош тут… – Он мотнул головой в сторону Валентина. – Говорит, что Митряев…

– Михайла Митряев, – перебил его Валентин.

– К Гурьян Гурьянычу просится. Говорит – важное дело.

Сом ушел, а вернувшись через пару минут, поманил Валентина пальцем: