Дмитрий Щёкин - Страна городов

Потихоньку завязался разговор о том, как жили на острове без нас, чем жили, что довелось испытать нам… чему я больше всего рад — тому, что Эля не задала ни одного вопроса по поводу приведенных на остров людей — надо, значит, надо. Когда я спросил ее, не боится ли она такого количества народу на острове, она только пренебрежительно отмахнулась — тоже мне, нашли… нашел о чем думать! Прокормили с помощью почти только одних каменных орудий два десятка, а теперь у нас — ого-го, да сам увидишь, мы тут так развернулись! Одного только железа полсотни пудов — гномы домницу поставили, воздух туда качают, я им про процесс только подсказала и посчитала, а дальше они сами! Неандерталочки, которых ты привел, так и вьются около ткачих, а твой Чака — вот уморительный парнишка! (Это кто, Чака — парнишка? Мне он «парнишкой» не показался, когда с дрекольем на меня кидался…) Выяснилось — героическому предводителю команчей — едва стукнуло восемнадцать… Тут быстро, к сожалению взрослеют, и долго не живут… Печально, но у нас все шансы изменить это еще при нашей жизни!

— Нет, ну ты — слушай, слушай! (Господи, как умилительно, когда хоть кто-то тебя называет на «ты», и не ждет откровения свыше при общении с тобой!) Что я говорю — этот Чака не отходит от гномов ни на минуту, по-моему даже ночует у печей. А землянок мы уже три выкопали — есть лопаты и твоим методом они копаются очень быстро, в одной живем с девочками и детьми, в другой — мальчишки, а третья пока пустует. Возражаю Эльвире — метод не мой, а скандинаво-уральско-китайско-корейский. Такие землянки обнаружены при раскопках в Скандинавии, на Урале, еще во многих местах. А такое отопление придумали хунну, народность такая, переняли корейцы. Я когда служил в Приморье, такое отопление в корейских домах встречал и в двадцатом веке. Удобная штука.

— Ну и что. Все равно — ты организовал. Я все время говорю ребятам — хорошо, что с нами Дмитрий Сергеевич, он пропасть не даст… Ведь не дашь?

— Да вы и сами с усами… Захвалишь. Пошли к детям.

Если переправа через залив прошла благополучно — никто не сверзился в воду, не умея плавать, то на берегу нас ждал скандал в благородном семействе. Неандертальцы и кроманьонцы. И те, и другие обладали тысячелетним перечнем обид друг на друга и пламенной «любовью» друг к другу. Кошка и собака — классический пример вражды — для этого случая пример мирного сосуществования и нежной братской любви. Уф. Доплыли вовремя и приняли посильное участие в растаскивании в стороны мигом озверевших представителей параллельных ветвей человечества. А тут такая несправедливость — эти грязные ночные животные (С точки зрения кроманьонцев, после недели дождя и грязи, одетых в мягко говоря — рванье из лоскутов шкур, грязных, покрытых коркой шелушащейся коросты) имеют неслыханную наглость быть: а — упитанными, б — чистыми, в — одетыми в кокетливые юбочки и что-то типа лифчиков, а на руках, в ушах, во всех местах, куда фантазия женщины может их разместить — имеют наглость носить доселе невиданные ими украшения из бронзы и золота! Колечки, сережки, бусы и браслетики мелодично позвякивали на ходу, придавая движениям, исполненных звериной грацией женщин своеобразный шарм. Не меньше драгметаллов было на моих девчонках — ха, нашли дурочек, разве ж они себя обидят! И вот такой вызов — животные, которых только гнать и бить — на равных общаются с полубогами, носят то же, что и они… В общем, небо рухнуло!!! Срочно — дрыном по несправедливости!!! С помощью наших ребят, пинков, затрещин, и, чего греха таить — чьей-то матери — высокие «общающиеся стороны» растащили, и я стал держать такую речь:

— Объясняю для всех! Пусть помогут мне, кто лучше знает речь наших новых людей! Я не допущу ссор и драк в нашем племени. Поднять руку на члена племени — табу. Если тебя обидели — иди ко мне, обещаю справедливый суд. Украшения, которые носят наши люди — это знак заслуг перед племенем. Помогайте друг другу, учитесь — и у вас будут еще лучше! Разве люди Кремня и Мамонта глупее ночных людей? Нет! И люди Ночи (Я узнал, что неандертальцы себя так то же называли) — такие же наши братья и сестры! Кто обидит их — будет иметь дело со мной!

Краем уха слышу, как Мудрый Кремень осведомляется у Антона Ким, о том, что эти «ночные» то же дети великого вождя Рода? Получив положительный ответ, восхищенно кивает мне головой, силен, мол, мужчинка! И тут успел! (Нет, я точно с этой корейской язвой поступлю по рецепту президента, заставлю построить каменную дорогу до сортира, и в конце пути — там же и замочу!!!)

Для прибывших день сюрпризов продолжается — не помню, писал ли, но Антошка Маленький, он же — Антон Иванович Рябчиков, он же — Рябчик, куда без этого, он же — Лумумба, — воспитанник интерната, по национальности — конечно, русский, по антропологическому типу — африканец. Проще говоря, негр у нас Антошка. Этот товарищ выбирается из землянки — дома, где отдыхал от ночного дежурства, сладко потягивается, и заявляет:

— Че за шум, а драки нету? Или все закончилось, и я опоздал? А это что за… негры (!) к нам понаехали? О, Дмитрий Сергеевич! Вы вернулись, классно, у нас столько всего… Э, обезьяна нерусская, ты че на меня зенки вылупил? (Это Кремню, который тянется дрожащей рукой к нему) Первый раз человека с темной кожей видишь? Ну смотри, дярёвня. Можешь даже потрогать — так и быть….

— Рябчиков, я то же искренне рад тебя видеть. За «дяревню» и «обезьяну», по отношению к человеку, в честь такой радости — всего один наряд вне очереди. Эльвира Викторовна, озаботьтесь, пожалуйста, определить молодому человеку фронт работ.

— Ну вот, так я и знал, — заявляет Рябчик — сплошной расизм и великодержавный учительский шовинизм! И шустро ныряет назад, в спасительную темноту, пока от старших не прилетел подзатыльник.

— Вождь!!! В глазах Мудрого Кремня неподдельный ужас, смешанный с благоговением.

— Ты настолько велик, что тебе служат даже младшие подземные духи! А куда он скрылся?

— Кто?

— Ну, этот, дух земли?

— Пошел готовиться к работе на славу племени.

— Ну, ты велик…

Оставив богословские вопросы, я направляюсь, пока на столы выкладывается немудреная снедь, принесенная нами, и готовится торжественный общий обед, осмотреть изменения в лагере. А их, изменений много — под мудрым руководством Елки — куда до ней родной компартии — лагерь приобрел из обжитого вид просто уютный. Появились новые строения, дорожки между ними размечены щебенкой.

— Почти не собирали ее — все отходы от каменных дел и гончарки. По бокам — камни, что нашли поблизости, в кокосовый орех величиной. Между каменьев — смесь черепков, щебня и песка. Извилистые аккуратные дорожки радуют глаз, между ними посажены клумбы из дикоросов — саранки, тигровой лилии, кажется ириса и чего то еще. Симпатично. Новоприбывшие девчата с явным интересом присматриваются к клумбам — сарана нешуточное лакомство каменного века — вкусно, сладко и питательно! С ходу объявляю табу на съедение саранки из клумб под угрозой изгнания. Утром посмотрим — подействовало или нет.