Дмитрий Щёкин - Страна городов

— Ох, я дурочка! Я же главную новость Вам… Тебе… с непривычки сбиваясь между ты и вы, восклицает Эля. У нас с Ромой Финкелем случилось тут такое…

— Что случилось? Мгновенно встревоживаюсь я.

— Ничего страшного, он у нас теперь кроме всего с помощницами из племени пчелами занимается. Лучше пойдем к нему — здесь недалеко, с километр, там все и узнаете. Девушка увлекает меня за собой и почти бегом через чащу по едва заметной тропе ведет на пасеку. Пасеку! А как иначе назвать — Ромиными и Игоря стараниями у нас пять ульев, стоят они на поляне недалеко от старого тиса, и по словам Эли, скоро сбор меда. Я просто наслаждаюсь запахом сосновой разогретой на солнце смолы, еще какими-то медвяными ароматами августовского полдня… мирно гудят насекомые, и среди них немало пчел. Мы выходим на полянку, где расставлены египетские варианты ульев — глиняные, из двух этажей круглые сооружения с соломенными крышами на ножках. В противоположном конце поляны стоит этакая избушка имени Нуф-Нуфа — плетеный домик из прутьев, покрытый листвой и ветвями. Я зашел в дом, на скамье спиной ко мне сидел парнишка, и что-то голосом Ромы Финкеля напевал-мурлыкал. Но это был не он! Рома был горбат и прихрамывал — после случившейся аварии. Этот малый — слава Богу — никаких намеков на горб не имел, сидя на скамье, он отставил назад правую ногу — совершенно нормальную! Подавшись вперед, он напевал девочке из племени неандертальцев незамысловатую мелодию, а она ее повторяла, не словами, а так — ля-ля-ля-ля! Типа сольфеджио.

— Я же просил нам не мешать! Только если Учитель приедет — позвать меня встречать, видите же, я с Ладой занимаюсь — она такие успехи делает, и потолковее наших некоторых будет, у ней музыка в душе, а не в облаках, — вот она. А наши обижаются — неандерталку учишь, а нами брезгуешь! Да не брезгую я, просто время тратить… Бурчит парень, не оборачиваясь. Он оборачивается, и радостно кричит — Ой, Дмитрий Сергеевич! Мы Вас так ждали, мы концерт приготовили, к Вашему возвращению, сегодня закончили учить новую вещь, будет классно, да мы все Вам покажем, что выучили, да Лада? Девочка с достоинством кивает.

— Дмитрий Сергеич! А че вы так на меня смотрите? Как-то не так?

— Я не могу понять, Рома, что с тобой произошло?

— А что не так?

— Ты выздоровел? Спина, ноги…

— А Вы об этом…. Ну, да. Тут, в общем, я остался на пчеловодстве. Сторожить пролет роев. Их материнский недалеко — в огромном дупле, в чаще лещины — к нему из-за крапивы было не пробраться, а когда девчата крапиву подкосили на ткань, ну, и проход освободился. Только Вы уехали, тут рои и пошли — аж пять штук получилось, Игорь говорил, не может быть от одной семьи, а я… ну вот они, все пять сохранили с моими девчатами из ансамбля, мы тут в свободное время занимаемся… А хотите, я Вам сейчас что — ни будь сыграю, ну хоть, с Ладой…. Мы так готовились, ждали…

Парень искренен в своей радости, и готов разделить ее со всеми. И раньше он был, каким то светлым… а сейчас… лишившись хромоты и горба он как сказочный полубог в легком хитоне и венке, в руках — скрипка его собственной работы.

— Ну, парень, ты если раньше был как Пан, то теперь — меньше, чем на Апполона не тянешь. Ты не увиливай, давай рассказывай об этом чуде, что случилось с тобой.

— Да че я… вон пусть Эльвира Викторовна… все она… застеснялся мальчишка.

— Дима, он нечаянно слопал тисовые ягоды — немного. Потом ему показалось мало сладкого (Эльвира кидает лукавый взгляд на парнишку, он потупляется и краснеет) он полез в улей и посоревновался с медведями в их нелегком труде по ограблению бортей. Был награжден медом и укусами пчел. После этого — результат на третий день. Дима, Дмитрий Сергеевич, это явление надо срочно изучать. Это — самостоятельный вид тиса, его надо охранять. Кстати, вот — специально ждало тебя, выпей — она протягивает мне неполный стаканчик, граммов пятьдесят, тягучего настоя. Это мед, прополис и сок тисовых ягод. Пей, не бойся. У нас все племя пьет, вы одни не обихоженные остались. Посмотри на наших, даже неандерталочки наши — любо дорого поглядеть. Эта смесь, эликсир, напиток — да зови ее как хочешь, с огромной силой оптимизирует все функции организма. Все становится на место, как запланировано природой для вида. Я тут поэкспериментировала… Не смейся, что смеешься!

Я смеюсь вначале над ее лекторским видом, потом — над взъерошенным и смущенным Ромкой… потом смеюсь, просто потому, что мне очень хорошо как-то сразу я почувствовал полную гармонию с окружающим меня миром, ощутил все и сразу — и пение птиц, и шепот лесной чащи, да же где-то на расстоянии почуял биение соков в стволе древнего тиса. Лучи солнца как бы пронизывали меня и лес вокруг насквозь, и из смещения звуков, красок и колебаний Вселенной вокруг меня рождалась дивная гармоничная мелодия. Я прикрыл глаза и присел. Было немножко странно ощущать себя в центре Бытия, и необыкновенно здорово. Жизнь наполняла мое тело, физически почувствовалось, как кровь — по-другому побежала по жилам, изменили направления нервные импульсы… с организмом что то происходило. Как будто то-то невидимый осторожно и бережно очищал его от всего лишнего что накопилось. Я встал.

— Ну, алхимики. Смотрите мне. Чувствую себя помолодевшим сейчас лет на двадцать. Если так пойдет дальше — понесете меня в лагерь уже в пеленках, а Ладкина мамка будет кормить меня сиськой! Вслед за мной уже смеются все.

На обратной дороге мы неспешно обсуждаем ближайшие планы, мечтаем. Как построим город… Да что — город — надо строить сразу государство, в котором будет хорошо и уютно всем и каждому, где главными будут не бюрократы и нувориши, а врачи и учителя… утопия? Может быть. Но память народов сохранила предания о великих учителях… может быть мы все здесь — для того что бы это сохранилось не только в памяти?

22 июня ничего беды не предвещало. В лагере, как всегда немногочисленные ученые с рабочими разошлись по точкам открытых раскопов. Основные силы решено было сосредоточить на вскрытии печей, предположительно — медеплавильных, но это еще предстояло уточнить. Немногочисленные лаборанты склонились в палатке над приборами для экспресс-анализа шлаков, добытых из раскопов, предполагая по составу элементов сопоставить их с имеющимися местными месторождениями и россыпями. Пока что получалось не очень — сопоставлению поддавались лишь половина образцов. Материалы однозначно указывали на местную природу руды, но использовавшиеся древними присадки и флюсы вводили исследователей в ступор. к чему, скажем предназначались рыбьи кости, которые находили в полости печей как в синташтинских печках, так и тут, в Аркаиме? Или — это вовсе не металлургические печи? Вопросы…