Александр Белый - Рождение державы

Дождавшись, когда он бросит прокованную деталь в корыто с водой, вышел вперед, чтобы обратить на себя внимание. Видно, далеко не каждый день местные работяги могли лицезреть дворянина, кланяющегося простому кузнецу, многие, искоса наблюдавшие за мной, даже работу бросили.

– Здоровья желаю, пан-товарищ, – снял шляпу, размашисто наложил православный крест и поклонился, обозначив и себя природным казаком. Тот оцепенел и с минуту удивленно смотрел на меня. В его правом глазу выступила влага, он смахнул ее, широко перекрестился и поклонился в ответ:

– Желаю и вам здоровья, пан-товарищ. Неужели дошла моя весточка на землю родную?

Так мы и познакомились с Иваном Тимофеевичем Бульбой. Он куда-то отошел, договорился с хозяином об отлучке, затем у бочонка с водой умылся, а какой-то парень слил ему на плечи. Надев плотно облегающие короткие штаны, сапоги, рубаху и жилет, обмотав талию кушаком, в который упрятал сложенную наваху, взяв в руки шляпу-треуголку, вышел на улицу.

Здесь, в промышленном районе, никаких рюмочных не было, поэтому пошли мы к нему домой. На заднем дворе длинного каменного барака виднелся вход в небольшой чуланчик размерами три на три метра. Сразу было видно, что обитает здесь человек, привычный к порядку, а не какое-то чмо пропащее. Везде все было чисто, аккуратно и не воняло.

Иван Тимофеевич выставил на столик сулею с вином, две глиняные чаши и хлеб с сыром. И так, попивая слабенькое розовое, которое неплохо утоляло жажду, мы поведали друг другу о своих злоключениях. Конечно, о наличии сознания, пришедшего из будущей эпохи, ничего не говорил и не собираюсь говорить никому, но о других похождениях рассказал, опять же не вдаваясь в особые подробности.

Пан Иван прекрасно знал и моего отца, и деда Опанаса, впрочем, кто их у нас не знал. Мало того, оказалось, что через бабку по маминой линии он приходится нашей семье какой-то дальней родней. Двадцатым волоском собачьего хвоста, как он выразился.

Пять лет назад они прибыли во Францию и сменили сотню наемников, в которой, кстати, служил мой дед, после чего были направлены в район боевых действий с голландскими войсками. В тот день его десяток, приставленный к охране молодого герцога Монмута, участвовал в дурацком бою при Маастрихте. Опытные военачальники говорили герцогу о полнейшей безрассудности задуманной атаки, но он был непреклонен, даже капитана мушкетеров д’Артаньяна чуть ли не в трусости обвинил.

Чуда не случилось, и мальчишка Монмут, описавшись, положил все свое войско. Последнее, что пан Иван помнил, так это брызги мозгов, вылетевшие из головы его сиятельства графа д’Артаньяна, а очнулся уже в плену.

Испания всегда дружила против Франции со всеми подряд. Вот и в этом случае отправились пятеро пленных, в том числе и наш казак, на родину одного испанского офицера, в Толедо. Чтобы не быть проданными в рабство, они дали клятву шесть лет отработать там, где скажет хозяин, и не убегать, на чем целовали крест. Они могли быть освобождены от обязательств в любой день, если вносили выкуп в сто пиастров за каждого.

Пан Иван кузнечное дело любил и, считай, еще с детства, оставшись сиротой, обитая на Сечи, работал в кузне Уманского куреня. Со временем стал неплохим специалистом по ремонту и изготовлению мушкетов и пистолей. Но в походы и набеги вместе с сечевиками ходил обязательно. В результате добрый казак, пройдя тропами судьбы, очутился в Толедо. Но и здесь, в мастерских у родственника того самого офицера, не отбывал отбывальщину, а работал на совесть, заслужил вольное бытие и небольшой доход.

Не задавая больше вопросов, вытащил из пояса пять золотых монет достоинством десять дукатов каждая и положил на стол.

– Прими, Иван Тимофеевич, от чистого сердца.

– Здесь вдвое больше, чем нужно для выкупа… Но – благодарю. – Он встал и перекрестился. – Богом клянусь, если жив буду, в течение года верну лично либо передам через казначея Гнежинского полка.

– Не торопись возвращать, меня в Украине не будет полтора-два года.

– Как так?! Да и у меня мысль только что мелькнула, что было бы хорошо возвращаться вместе с тобой, Михайло Якимович. Собрали бы ватагу, да и помогли бы тебе прибить Собакевича на воротах.

– У меня, пан Иван, на ближайшие полтора года другие планы, да и ватагу казачьей вольницы за собой больше водить не буду. Сейчас поступаю в морскую школу, хочу выучиться на морского офицера. Пока буду учиться, закажу купцам выкупить в Кафе несколько десятков молодых казачат, вот из них начну готовить свое будущее войско. Вооружу их новейшим, ранее никому не ведомым оружием, – с каждым моим словом взгляд Ивана делался все более недоверчиво-скептическим, – и вот с ними вернусь на Украину для раздачи долгов. Затем соберу доверившихся мне ближников, сядем на корабль и отправимся покорять новые, еще никем не занятые плодородные земли. Там огромные просторы и несметные богатства.

– Хм, хм, м-да уж… Извини, пан Михайло, у меня нет права тебе указывать, но что-то ты не то говоришь.

– Прекрасно понимаю твой скептицизм, пан Иван. Сейчас ты сидишь и думаешь: вначале пришел молодой дворянин, оказавшийся природным казаком, поступил по понятиям, выручил своего брата-товарища из беды, потом в его голове что-то сдвинулось – ум за разум заскочил – и он, как малолетний сопляк, стал городить всякую чушь с великокняжескими загибами о казачьей вольнице.

– Сын Якима Каширского и внук мною уважаемого Опанаса не должен плохо говорить о казаках, – твердо сказал Иван.

– Никогда плохо о казаках не говорил, пусть у меня язык отсохнет, но о вольнице говорил и говорю: у нас каждый казак – сам с усам, и на каждом хуторе обитает по два гетмана. Или скажешь, что это неправда?

– Оно-то так…

– Вот! Там, куда поведу людей, мне нужен единый кулак, а не так, чтобы каждый сам за себя, только тогда мы сможем выжить и стать богатыми и счастливыми.

– Да твой род, пан Михайло, и так небедный.

– Мне этого мало.

– Вона как. И ты знаешь, где есть такая земля?

– Знаю.

– Боюсь, никто тебе не поверит. И казаки наши за тобой не пойдут, молод ты, да никто не любит княжеских замашек.

– Поверят. И пойдут. И не только запорожцы, но и другие православные – дончаки, московиты, белорусы, болгары, ляхи. Когда увидят вооружение и оснащение моего маленького войска, поверят. И пойдут.

– Какое же это такое интересное вооружение у тебя?

– Такое, которым мы сможем победить любого врага. Пистоли смогут стрелять бездымным порохом по шесть и по десять раз, а винтовыми аркебузами можно будет достать и за тысячу шагов.

– Хм. А можно ли подержать в руках этот твой сказочный пистоль?

– Не только пистоль, пан Иван, там будет многое другое. Это очень страшное оружие, чужому в руки дадено не будет, а лишь только тому, кто захочет рядом со мной стать богатым и счастливым, кто в верности мне будет целовать крест. И если ты не будешь ухмыляться, а поверишь мне, то через полгода будешь вторым человеком на свете, который такие пистоли станет делать сам. И если обманул тебя, то нехай сдохну!