Александр Шохов - Рождение сатаны

Александр Шохов

РОЖДЕНИЕ САТАНЫ

...Николая Второго в

течение всей его трагической

жизни как бы преследовал рок, и

началось это с нападения на него

одного фанатически настроенного

японца во время пребывания царя

в Японии ( 1891г.).

Удар по голове был бы смертельным,

если бы кузен Николая Второго принц Георг Греческий,

бросившийся сразу на помощь, не парировал его стеком.

Извольский А.П.

Воспоминания

М.,1989,с.159.

- Имеются и другие свидетельства.

Некто в черной маске остановил руку принца

Георга и скрылся, убедившись, что Николай мертв.

- Но позвольте, как же?..

- Тс-с!.. Молчите и слушайте.

1.

Голод начался в городе неожиданно для многих. С улиц исчезли яркие толпы, словно бы уменьшилось количество толстых - к ним теперь относились недружелюбно. Отцветающая зима угощала последними морозами, за которыми по всем приметам должна была последовать оттепель. На лицах появились признаки нездоровой сонливости, люди скучали по освещенным электричеством улицам. С января начали расползаться слухи один нелепее другого. Об инопланетянах уже не говорили - после недавней вспышки уфологический интерес притух и стал незаметен. Рассуждали все больше о потустороннем, перечитывали неведомо откуда берущиеся, запрещенные еще Победителем книги. Разуверившиеся во всем обыватели прислушивались к пророчествам медиумов. В эти дни в городе появились вурдалаки. Говорили, что их клыки покрыты вирусом сексуальности, и что всякий, кого они кусали, становился чрезвычайно порочен, и расходовал скудеющие силы на утоление страсти, покуда не истощался совсем и не отправлялся в мир иной расплачиваться за грехи. Правда, ни один рассказчик не мог указать на укушенных, но в салонах появилась шутка типа:

"Гавриил Петрович грозился Вас окаянным зубом укусить." Дамы очень смеялись. Мужчины поеживались. Декольте носить перестали, и хотя в дровах и угле недостатка покуда не было, многие мерзли. Их знобило в жарко натопленных комнатах,- это называлось содовой лихорадкой. Поговаривали, что излечить от нее может только пищевая сода, которой уже давненько нигде нельзя было достать. В ресторанах вошел в обычай скверно сваренный суп из хвостов неизвестных животных. Утверждали, что германцы издавна считают его лакомством, но популярностью он пользовался отнюдь не по этой причине.

Керосин был редкостью, люди убивались в очередях за спичками и мороженым болгарским шампунем. Так жили в городе в середине той студеной зимы.

Когда нежная февральская ночь холодным объятьем морозила город, расстилавшиеся вокруг равнины излучали неяркое свечение и отражаясь в небе, создавали полусумрак. Тогда по завороженным улицам начинали скользить полутени, и страшно было выйдя из дому, увидеть во тьме серое лицо с блестящими глазами. Вурдалаки бесчинствовали, по утрам милиция находила на улицах полузамерзших людей с кровавыми ранами на шеях.

В центре города, где еще стояли старые деревянные домики в один и два этажа, подобные вещи сделались повседневным явлением. Там же, в небольшом двухэтажном доме, некогда приусадебном флигеле, проживала вдова Саттарова, которой суждено сыграть в нашей повести не последнюю роль. Уже за тридцать показывал ее календарь, однако тонкое лицо и худощавая фигура умело скрывали возраст, а обаяние созревшей юности не спешило покидать ее крепкое тело. Соседки называли ее за глаза ведьмой, при встрече Ксенией Львовной, и ничего не знали о ней определенного, кроме разве того, что год назад умер горячо любимый ею муж. Жила она замкнуто и одиноко; после похорон, придя домой, Ксения первым делом разогнала лицемерно сочувствующих соседок, и с тех пор только бобыли да недавно обросшие бородами юноши осмеливались заходить к ней на двор, предлагая помочь по хозяйству. Вдова принимала помощь, и щедро благодарила неизвестно откуда взятыми деньгами, но большей благосклонности не сумел добиться никто.

Соседок пугали подозрительные шумы, доносящиеся по ночам из флигеля и приводили в ужас огромные стаи черных котов, что в полнолуние собирались на его крыше и заунывно вопили в тишине, напоминая городу о своих хвостах.

Набожных старушек до смерти пугала улыбка, которая нередко появлялась на устах вдовы, когда она шла по улице, и они испуганно крестились, шепча полузабытые молитвы. Иногда Ксении казалось, что потеряв любимого мужа, она больше всего на свете полюбила свое уединение. Она не боялась долгих зимних ночей в одиноком флигеле, когда под напором холодного ветра скрипела по-своему каждая половица. Ей нравилось пробираться мрачной полночью в кабинет мужа и беседовать там с теми, кого она считала своей галлюцинацией. Сначала они пугали ее: здесь были двуглавые упыри с огромными, окаймленными красным клыками, торчащими из-за уродливых губ, мохнатые чудовища, костлявые каракатицы, прелестные юные русалки и наполненные чужими внутренностями большие мохнатолапые пауки. Погода назад она впервые обнаружила их полуночное сборище, и внутренне дрожа, вернулась в свою спальню, но уснуть не могла. Тогда, зажегши свечи, она снова поднялась по скрипучей лестнице и вошла к ним. Она сама не знала, что руководило ею в ту минуту. Во всяком случае, не безрассудная храбрость. Все головы повернулись к ней, тяжелый канделябр дрожал в руке и холодный ужас проник во все части ее существа.

- Кто Вы? - спросила она дрожащим шепотом.- И зачем Вы пришли сюда?

Мерзкая костлявая кикимора подскочила к ней и закричала:

- Человек! Человечинка! Вкусная женщина!

Пауки потянулись к ней своими отвратительными конечностями, но Ксения взмахнула шандалом и кикимора с визгом откатилась, обожженная пламенем свечи. Нечисть надвинулась сплошной копошащейся стенкой. "Вот и все,"подумала Ксения.

- Стойте! - раздался уверенный высокий голос, и в круг света влетело странное существо, которому огромный морщинистый хобот заменял шею и туловище. Конечностей у него не было, а на хоботе сверху была посажена костлявая морщинистая голова, напоминающая голову летучей мыши.- Стойте! Она храбрая женщина и достойна лучшей судьбы.

Нечисть отхлынула от Ксении.

- Пройди и сядь,- сказал хобот.- Меня зовут Слонозмей.

Она повиновалась. А нечисть продолжила прерванную ее появлением беседу, и Ксения, преодолев свой испуг, стала прислушиваться. Речь шла о каких-то интригах, старых, позабытых многими присутствующими историях, иных мирах...

Но стоило первому рассветному лучу пролить слабый свет в окошко, странные существа стали превращаться в черные бесформенные пятна и исчезать одно за другим.

- Приходи ночью,- сказал Слонозмей и тоже исчез.