Александр Белый - Рождение державы

– Хе, Иван Тимофеевич. Мы с тобой еще картечницу да минную мортирку не сладили. Так что смело можешь добавить к швейцарцам два полка лучших в Европе ляшских конных латников. Твоя подготовленная полусотня всех положит.

– Верю! Теперь верю, коль Господь дал тебе столь громадные знания, достоин ты скипетра великого князя или короля, о котором думы твои. Верю, сможешь поднять и сможешь донести.

– Смогу. Если только ты поможешь, Иван.

– Как же не помочь? Кто я такой, чтобы противиться воле Господа?!

– Тогда будь готов учиться, чтобы возглавить не пятьдесят казаков, а пятитысячную армию, и это для начала.

– А учить будешь ты?

– Да. Или ты во мне сомневаешься?

– Не сомневаюсь. В мире нет ученого, который знает малую долю твоего. И не верю ни в какого аглицкого механикуса. Только Он мог вложить в тебя сии знания великие. Теперь Он взял тебя за руку и ведет. Даже не спрашиваю, так это или нет, ибо знаю. И хочу быть с тобой.

После этого испытания и последовавшего за ним разговора отношение Ивана ко мне внешне как бы и не изменилось, но стало гораздо теплее, и я это чувствовал. Что же касается этого оружия, то он в него влюбился.

Подготовка серийного производства давалась нелегко, особенно изготовление металлорежущего инструмента и технологической оснастки. После того как мы внедрили револьверную головку для расточки барабана, кондукторы для сверления и гибки деталей, просечки различной конфигурации, а также шаблоны, мерительные скобы и мерные пробки, прошло три месяца. Теперь можно было запускать серию, но времени у меня не осталось, пора было отправляться на практику в море. Иван же изъявил желание лично выкупить сотню попавших в рабство казачат-подростков, не только физически пригодных, но и психологически готовых присягнуть и взять в руки оружие. Мы долго обсуждали этот вопрос, определялись, как необходимо действовать, но он почему-то не считал это дело сложным. Чтобы он чувствовал себя в дороге нормально, изготовили ему два револьвера, а также плечевую кожаную гарнитуру с патронташем на сто патронов и кобурами для скрытого ношения оружия. К этой же гарнитуре была подвешена половина мешочков с золотом.

Антона приодели, как и Ивана, в гражданское платье и добавили к его метательному вооружению еще один скрытый пояс с восемью клинками и отделениями для переноски денег.

Прощаясь у каботажного судна, отправляемого в Марсель, просил Господа о добром пути для них и счастливого возвращения. Очень надеялся, что, когда через полгода вернусь с практики домой, увижу результаты поездки.

В рынду пробили три склянки – ровно полдень. Возвращаясь из дальнего похода, мы входили в порт Малаги. Сегодня, двадцать четвертого сентября тысяча шестьсот семьдесят девятого года, прошел ровно год и один месяц с момента побега из рабства и объединения сознаний – моего, живущего ныне, и моего, вернувшегося из будущего на триста тридцать три года назад.

С апреля мне пошел уже семнадцатый, за это время тело еще более возмужало, но особенно странно выглядели совсем не юношеские глаза. Однажды Фернандо, с которым мы были в дружеских отношениях и общались накоротке, сказал:

– Слушай, Микаэль, у тебя сейчас взгляд, как у моего отца.

Я пожал плечами, понимая, что глаза такими сделала матрица сознания пожилого мужчины, и изменить ничего нельзя.

Впрочем, возмужали, окрепли и повырастали из своих одежек все курсанты. Да и стали мы уже совсем не теми пацанами, которые полгода назад впервые взошли на палубу фрегата. И пусть настоящими моряками нас называть пока рано, но службу марсового и рулевого матросов освоили неплохо. А еще, как сказал командир корабля, не каждому из нас быть хорошим канониром, но к участию в абордажной партии готовы все. Иначе и быть не могло, ведь что такое шпага, палаш и пистоль, мы знали с детства.

Наше плавание, к сожалению для нас, но к счастью и радости старых матросов, проходило уныло и однообразно. В Европе наступили мирные времена, поэтому ни в каких морских боях поучаствовать не пришлось. Но на всякий случай редкие встречные одиночные суда и караваны старались обойти нашу эскадру из десяти мощных линейных кораблей по далекой и широкой дуге. Даже два небольших шторма нас не очень сильно огорчили. Так, поболтало по паре дней, да и все. Несколько курсантов, правда, морской болезнью переболели тяжело, но судовой доктор поил их какой-то дрянью, и народ стал к болтанке привыкать. Во время второго шторма больных фактически не было.

Кормили на судне без кулинарных изысков. С кашами и похлебками варилось просоленное мясо, часто подавали сухую и соленую рыбу. Но самое главное – ежедневный рацион включал половину апельсина или лимона, дабы избежать заболевания «морским скорбутом» (сейчас так называется цинга). Читал как-то еще в той жизни, что за двести лет в семнадцатый-восемнадцатый века эта болезнь унесла свыше миллиона моряков, что гораздо больше, чем погибло во всех боевых действиях того времени.

Питание становилось приличным только при входе в какой-либо порт. Сразу же готовили и свежее мясо, и свежую рыбу, а фруктов мы могли накупить, сколько душе угодно.

Увольнениями особо не баловали, и не только нас, но и всех военных моряков эскадры. В тропиках темнеет быстро, поэтому курсантам разрешали сойти на берег только до девятой склянки, и было это всего четыре раза.

Первый и четвертый раз мы гуляли по Санта Крус, главному городу острова Тенериф и столице провинции Канарских островов. Здесь, решив объединить приятное с полезным, обратился к командиру корабля с просьбой представить меня алькальду как нового владетеля феода на острове Пальма. Командир с радостью ухватился за возможность провести данную процедуру лично.

Ясное дело, что вместо шикарных застроек, суперсовременного города-курорта и морского порта, каким он мне помнился по будущей жизни, перед глазами предстала небольшая, но хорошо укрепленная каменная крепость с сотней невысоких каменных домов. Четыре артиллерийские батареи жерлами своих громадных пушек смотрели на залив, а на месте порта раскинулись сотни больших и маленьких сараев.

Сейчас Санта Крус выглядел как обычный средневековый городишко, и все же пройдут годы, и его ожидает хорошее будущее.

Представление алькальду прошло совершенно без вопросов, более того, как новому феодалу, мне довелось весь вечер провести на балу, устроенном в честь прибытия эскадры. Танцевать меня научила Изабель еще перед посещением королевского дворца, так что робкие взгляды некой молоденькой симпатичной особы мною были поняты правильно. В результате был удостоен двух модных танцев – гальярда и павана, но затем между нами возник барьер в виде пышной груди маман. Та перенацелила внимание своей дочери совсем на другого дворянина. Видимо, выяснила, что идальго, который нежно удерживает ручки ее сокровища, владеет всего лишь куском пустынного песчаного пляжа.