Александр Белый - Рождение державы

Мины тихо заскользили в стволы, почти одновременно хлопнули дымарем и завыли, устремившись к цели, неся под рубашками из сталистого чугуна по полкилограмма тола. Обе первые мины, отправившиеся в седьмой сектор, нырнули в воду у самого борта, не причинив переднему пирату никакого вреда.

– Петро, – кричал Стоян сквозь звуки разрывов, накрывших деревянную палубу первого корабля, шедшего в четвертом секторе, – не гонись за ним, его палубу Попеску подметет! Дай на лимб четверть деления вперед и долби дальше! Сейчас следующий сам подставится!

И действительно, его пятая мина наконец рванула под передней мачтой второго корабля, свалив ее на палубу, а шестая, видимо, прошила палубу насквозь и попала в пороховой погреб. Корму этой шебеки разворотило на куски, и она с ходу просела в воду, высоко задрав нос. Следовавшее в колонне за ней третье судно стало резко табанить всеми веслами, чтобы не влететь в тонущий корабль, и приняло вправо. Но путь и здесь уже был закрыт дрейфующим подбитым кораблем с горящими парусами. Поэтому одноглазый шкипер, находящийся в шоке от воя невидимых ядер, прилетающих из невидимых пушек, через две минуты боя принял решение со всей силой и энергией выгребать назад, под прикрытие орудий двух оставшихся кораблей. Ему ненадолго повезло, он был на одном из двух суденышек, которые не получили ни одного повреждения, ни один матрос на них не пострадал.

Расчет второго миномета за первые две минуты боя выпустил двадцать восемь мин, из них результативных попаданий было только шесть, и все по тонущему кораблю. Но свою задачу он выполнил сполна, свою часть прохода в бухту заблокировал намертво.

Только один из нападавших смог уйти из этого котла невредимым. Для всех же остальных пиратов в результате мелких случайностей ситуация складывалась неблагоприятно, даже трагически. Так, второму кораблю, шедшему через ближний сектор прохода, деваться стало некуда, и он, не успев затабанить веслами и уйти в сторону, вынужден был на полном ходу таранить правую часть кормы своего подбитого ведущего. А тому досталось, когда первые две мины, попавшие в палубу, вывели из строя кормчего и гребцов левого борта. Вначале он потерял ход, потом, после удара в корму, его стало разворачивать влево, полностью перекрывая эту часть бухты.

Фортуна повернулась к защитникам лицом, такое столпотворение сгрудившихся кораблей в пристрелянной точке было величайшим подарком судьбы. Из тридцати двух выпущенных расчетом Стояна мин за те же самые первые две минуты боя, двенадцать штук разорвали палубы обоих кораблей, чем нанесли колоссальные потери нападающим. Особенно побитым оказался первый корабль, на котором сейчас весело пылали такелаж и свернутые паруса. А вот второй попаданий получил поменьше, и сейчас на нем еще немного шевелили веслами и пытались выгрести.

Шедший в этом секторе последний корабль остался совершенно невредимым, в него не попала ни одна мина. Однако вел он себя странно, вертелся на месте, как дерьмо в проруби, а на его палубе лежало десятка два трупов. Оставшиеся в живых метались в панике или пытались хвататься за весла, но спотыкались, падали и больше не поднимались.

Странность в действиях этого корабля «организовал» стрелок Васька. Он засел с винтовкой на возвышенности у самого входа в бухту и с нетерпением провожал входящие в горло и замедляющие движение корабли. Здесь весла втаскивались в портики, кроме последних двух у кормы, и дальше корабль двигался по инерции. Пираты, не наблюдая никаких защитников, громко смеялись и что-то весело покрикивали. Обнажив палаши и достав пистоли, они сгрудились у бортов, приготовившись десантироваться, как только кормчий подведет корабль к берегу.

Васька ожидал взрыва первой мины, что должно было стать сигналом к открытию огня, и чисто механически пересчитывал врагов. На первом корабле он не успел посчитать, а на втором их оказалось сорок четыре вместе с кормчим. С возвышенности ему очень хорошо был виден каждый пират не только в ближней колонне кораблей, но и в дальней. Впрочем, дальняя должна была интересовать его побратима Арсена и друга Мишку; они засели за скалами на той стороне залива.

Еще до взрыва Васька услышал из ущелья хлопок вышибного заряда и понял: началось. Команда проходящего последним корабля была видна внизу как на ладони, поэтому, прицелившись в кормчего, сделал упреждение и нажал на спуск.

Снайпером, как сейчас называют хороших стрелков, он не был, но ростовую мишень на дистанции в четыреста метров поражал без промаха. А здесь было каких-то метров сто восемьдесят – двести. Из такой винтовки, которую придумал и сладил их князь Михайло, даже криворукий попал бы.

Все четырнадцать патронов магазина нашли свои четырнадцать целей, после чего набитые сотнями тренировок руки быстро снарядили винтовку по новой. Васька взвел рычаг затвора, загнал патрон в патронник, добавил в гнездо приемника пятнадцатый патрон.

Вой мин, взрывы на передних кораблях и один корабль-утопленник, быстро погружающийся кормой в кипящее море, способствовали панике и метаниям пиратов, что-то вопящих в страхе и не соображающих, откуда летит смерть. Прицелиться и попасть стало гораздо сложней, но и сейчас десятерых, тех, которые хватались за весла, свалил. Может, не насмерть, но вывел из строя точно. «Пока я жив, не выпущу виновку из рук. Ни один шакал за весла не сядет». Так думал Василий Беловол, бывший сечевой казак Жашковского куреня, а ныне лыцарь войска князя Каширского.

Еще два лыцаря, пулеметчик Раду и его второй номер Панфил, готовились «подметать» палубу самой первой шебеки. Когда она прорвалась в бухту, стало понятно, что менять позицию пристрелянных минометов ради нее не будут, и эта цель останется на совести пулеметчиков.

Все сгрудившиеся на палубе пираты, только что веселившиеся в предвкушении каких-то удовольствий, после первых же взрывов что-то заорали про шайтана, а два кормовых весла стали резвее подгребать к совсем близкому берегу. Сейчас они оказались метрах в шестистах, для прицельной стрельбы далековато, но деваться им было некуда, либо прорываться назад по бурлящей воде сквозь вой демонов и не виданные никогда ранее взрывы, либо двигаться вперед к месту высадки. А такое место было только одно: берег протяженностью в две сотни метров перед самой пулеметной точкой. Сейчас шебека неумолимо приближалась, быстро скользя вдоль правого берега залива, выходя на их позицию почти в упор.

Осталось пятьсот метров, четыреста пятьдесят, четыреста… Раду широко расставил ноги, прислонился животом к скале, скинул с шестерни редуктора собачку-фиксатор, перехватив левой рукой под прикладом, плотно уперся в него плечом, а правую руку положил на ручку вращения блока стволов. Здесь ничего нажимать не надо было, здесь нужно было крутить, как в мясорубке.