Тим Пауэрс - Чёрным по чёрному

– Э, – нерешительно произнес Даффи, указывая на чашу, – чашка, думается, будет к месту, когда настанет черед… вам хлебнуть пива.

Здесь он почувствовал, что непреднамеренно коснулся предмета весьма важного, но, похоже, вышел из положения с честью, ибо оба старика приветливо заулыбались. Вдобавок он, сам не зная почему, догадался, что именно здесь и крылся тот главный подвох, о котором Аврелиан пытался предупредить его перед дверью хижины. Вышло удачно, что он упомянул чашу, а не копье.

Буге и его подручные смекнули, что от них требуется, так что шестеро бережно приподняли Короля-Рыбака с ложа и направились к двери. Аврелиан остановил их, чтобы надеть на престарелого короля шапку, после чего отпустил взмахом руки.

– Вряд ли он может ехать верхом? – спросил Даффи. – В повозке будет, пожалуй, тесновато.

– Он не может, – сказал волшебник. – Даже в добром здравии это ему не дозволено. Он, по сути дела, ограничен множеством условностей – не может носить одежду с узлами или неразомкнутое кольцо, не может притрагиваться к мертвым или быть рядом с могилой… Кстати, никогда не сможет спуститься и в подвал пивоварни Циммермана… и даже глина на его постели тоже непременное условие.

Брови Даффи удивленно поползли вверх.

– Ха! Прямо та же хреновина, что заповеди Ветхого Завета.

– И не говори, – сказал Аврелиан, направляясь к двери.

Ирландец вышел следом.

– Как ты меня отыскал? – спросил он. – Венеция, сдается мне, была не первым местом, где ты побывал. Волшебник вздохнул.

– Разумеется, нет. Любого другого чудотворные силы сыскали бы за два часа, но, как я уже сказал, в твоем случае они слепы. Стало быть, мне пришлось просто разъезжать и высматривать тебя. Следы твоего пребывания обнаруживались тут и там, но главным указанием послужила картина, на которую я наткнулся два года назад в Вене, – «Архангел Михаил» кисти Густава Фойгеля, которого он писал с тебя.

– Так и есть, – сказал Даффи. – Это случилось в 1512-м или 13-м – ему понравилось мое лицо, а мне его дочка. Я как раз подлечивал полученную рану, и заняться все равно было нечем.

Скандинавы поднесли короля к повозке и теперь осторожно перекладывали его внутрь. Судя по тому, что Аврелиан не спешил с замечаниями, все делалось как подобает.

– Да, – заметил он, – Фойгель, вопреки своей религиозности или как раз из-за нее, бесспорно, догадался, что в тебе… сокрыто, и так ясно перенес содержание на холст, что мне не составило труда его распознать. Он в союзе с нарождающимся мировым могуществом, тем, что ты назвал светом нового дня, перед которым тускнеет древняя магия, потому…

– Ты разумеешь церковь?

– Вроде того. Потому ему было проще распознать тебя. В нем искра истинного провидения – очень печально, что он более не рисует.

– Что верно, то верно, – не слишком уверенно согласился Даффи. – Послушай, короля уже уложили в повозку. Не лучше ли нам поспешить?

– Пожалуй, – согласился волшебник, шагнув по высокой траве. – Как здесь, однако, славно!

Даффи, привыкший больше к лабиринтам многолюдных городских улиц, где и сила притяжения была неизменной, и солнце никогда не сходило с намеченного пути, был иного мнения, но промолчал и последовал за Аврелианом к повозке. Первые десять минут обратного пути прошли без приключений. Даффи вновь был за кучера, и теперь колдовские фокусы почти его не смущали. Полудюжина скандинавов соскочили с повозки и шагали рядом, отбрасывая камни и палки из-под колес и стуком по борту указывая ирландцу, куда править. Единственное, что вызывало беспокойство, хотя и не явилось сюрпризом, было то, что воздушные стражи более не кружили над хижиной, но описывали широкие дуги в сотнях футах прямо над их головами.

– Эти создания сопровождают нас, – тихо заметил он Аврелиану.

– Ты чертовски прав, – довольно кивнул волшебник.

Следующие несколько минут ехали молча, и единственными звуками были скрип и дребезжание повозки да щебетание птиц.

Даффи рукавом отер со лба пот и тут же увидел, как трое крылатых стражей, точно соколы на добычу, стрелой ринулись с неба к лесу неподалеку впереди.

– Глянь-ка, – бросил он, распрямляясь, – не иначе кто-то следовал за нами через паутину всех твоих заклинаний.

На время эти слова стали последними, произнесенными по-немецки. Он обернулся и словно в первый раз оглядел Буге с его спутниками.

– Викинг, десятеро твоих бегом в ту рощицу впереди, – рявкнул он на древнем норвежском наречии, – и пусть укроются по обеим сторонам тропинки! Живо!

Буге приходилось слышать подобную речь из уст очень старых жителей холмов Роскильде, и он понял достаточно, чтобы исполнить приказ. Короткой фразой разъяснив суть своим людям, взмахом руки он отделил десятерых и соскочил с повозки. За ним через секунду те, кого он отобрал. Из леса впереди послышались крики и звон мечей.

– Вы трое, снимите короля с повозки, – продолжал Даффи, и трое викингов поспешили исполнить его приказ. – Укройте его в стороне от тропинки и бегом назад. – Обернувшись к Аврелиану, он добавил на древнем кельтском: – Ступай, Мерлин. Побудь с королем.

– Разумеется, сир, – ответил волшебник на том же языке. Он слез с повозки и последовал за скандинавами, которые через несколько мгновений бегом вернулись назад.

Ирландец пошарил в сваленной на дне повозки куче мечей, и, когда трое викингов залезли внутрь, его ладонь уже сжимала массивный эфес Калад Волга. Он крутанул тяжелым клинком в воздухе и хлестнул лошадей вожжами. Повозка рванулась вперед, он задрал голову и крикнул в небо:

– Скачи с нами, Морриган, и вырви все члены этим псам!

Кучка вооруженных людей с воплями выбежала из леса как раз вовремя, чтобы повозка с разгона врезалась в них, – по крайней мере двое попали под копыта коней. Не медля, ирландец с десятью викингами бросились в бой, зазвенели мечи, а с обеих сторон тропинки в тыл нападавшим ударили люди Буге. Оказавшись на земле, ирландец одним широким взмахом Калад Болга отбил несколько клинков, а могучий обратный удар разрубил одного из противников почти пополам. Остальные отступили в замешательстве, ибо уже лет сто как было забыто настоящее искусство боя двуручным мечом. Впрочем, ирландец орудовал мечом с завидным проворством, ловко парируя и нанося ужасающие удары, как будто всю жизнь не выпускал из рук это оружие. Наверху затрещали ветки, донеслось яростное хлопанье крыльев, и к силам Даффи прибавилось пятеро крылатых стражей. Жуткие с виду, с длинными клыкастыми мордами и рыбьими глазами, они тяжело кружили по прогалине над головами вражеского отряда и несколько раз поднимали людей на дюжину ярдов, терзая когтями и клыками, прежде чем бросить изуродованное тело в сутолоку боя.