Василий Сахаров - Тропы Трояна

Я почувствовал, что ко мне кто-то приближается, и обернулся. По кочевью мчался дозорный из черных клобуков, десятник Умил, который остановил взмыленную гнедую кобылу, развернул ее, пристроился рядом и доложил:

— Сокол, приближается большой отряд заорельцев.

— Много их? — спросил я воина.

— Сотен пять, не больше, в основном молодняк и старики. Скапливаются за балкой. — Рука десятника указала направление, и он добавил: — С ними русские, полусотня дружинников.

«Это интересно, — промелькнула в голове мысль. — Кто бы это мог быть? Неужели, кто-то из Долгоруких? Очень может быть. Впрочем, разберемся».

— Где сейчас воины хана Бачмана? — задал я Умилу новый вопрос.

— Они левее идут. Уже семь больших кочевий разорили и готовятся дальше двигаться.

— Хорошо. Присматривайте за половцами, а то доверия к ним нет, мелкие вожаки без ведома хана могут нам в спину ударить, а заорельцев на нас выводите.

— Понял.

Больше приказаний не последовало, и черный клобук помчался к своим дозорным, которые десятками шли впереди моего войска, а я обернулся назад, и взмахом руки подозвал к себе тысячников. Старый Торэмен, Юрко Сероштан и Кулибин подъехали, и первым я обратился к вождю рода Капаган:

— Как воины?

Старик усмехнулся и слегка качнул головой:

— Они довольны, хан. Добыча богатая. Пленников много взяли, скотины, припасов и лошадей, а потери небольшие. Они надеются на достойное вознаграждение, и стараются.

— Сероштан, у тебя что?

— То же самое. Бойцы готовы идти за тобой, куда угодно.

— Кул-Иби? — кивок вождю гэрэев.

— В моей тысяче часть воинов, особенно те, кто недавно кочевал вместе с заорельцами, не желает воевать. Но о бегстве никто не думает.

— Добро, — мощный злой жеребец подо мной, почуяв кровь, всхрапнул и, успокоив его, я отдал приказ: — Кул-Иби, надо твоих воинов серьезным боем проверить. Невдалеке от нас пять сотен половцев с полусотней княжеских дружинников, которые идут сюда. Вместе со мной атакуешь врага в лоб и постарайся взять побольше русских пленников. Юрко, ты в это время охватываешь противника с фланга и окружаешь, стрел не жалей и не дай никому уйти. Торэмен, на тебе добыча и обозы, собирай женщин и детей, пригодятся. Проследи, чтобы воровства не было, если кого на этом поймаю, руки отрублю. И не забудь, всех рабов, кто по крови славяне, отделяй от половцев.

Тысячники меня услышали, и я выехал из кочевья. Конь свежий и сил у него много, мое тело прикрыто кольчугой, на седле приторочен шлем и щит, а меч наточен. Вот уже третий день мы воюем, а подраться до сих пор не удалось. Непорядок. Так что самое время размяться и показать воинам, что хан у них ого-го какой боевой, да и просто парок выпустить охота.

Позади топот множества копыт. Конница Кулибина скапливается для удара, а бойцы Сероштана, разделившись на две группы, выстраиваются на флангах. Заорельцы, которые идут на выручку кочевьям, наверняка, не знают, сколько нас. Это хорошо, что они не осторожничают, и когда на горизонте появляются темные точки дозорных, идущих перед противником, я смотрю на вождя гэрэев и говорю:

— Командуй. Сам. Тебе для авторитета нужно. Я пойду простым воином.

— Слушаюсь. Но рядом с тобой будут мои сородичи. Они прикроют.

— Добро.

Противник приближается, и Кулибин поднимает вверх правую ладонь. Сигнал готовности и я надеваю на голову остроконечный шлем без полумаски, но с кольчужной сеткой на шею и накидываю на руку щит. Готов. Взгляд на молодого вождя и он дает отмашку. Пошли.

Позади неразборчивые крики. Это сотники отдают команды и подбадривают воинов обычными в таких случаях словами. Пришел наш час! Бей врага! Вспомним старые обиды! Круши! Бей! Докажем, что мы лучшие! Снимем с заорельцев брони и возьмем их лошадей, да захватим жен и детей! Ничего нового. Много было в моей жизни битв и все по старому, только декорации и мотивация бойцов меняются.

Тысяча Кулибина сбивается в огромный плотный клубок. Всадники начинают движение шагом, стремя к стремени, копыта лошадей сминают зеленую степную траву и вскоре мы начинаем убыстряться. Конная армада пошла аллюром, и земля глухо задрожала. Враги, которые преследовали дозорных, заметили нас и, было, остановились. Видать, нашелся среди них умный человек, кто смог понять, что нас гораздо больше. Да вот только поворачивать поздно. Расстояние уже полкилометра, а разворот займет какое-то время и это еще двести метров нам в плюс. Ну, а потом-то что? Лошади заорельцев устали, а наши свежие, мы несколько часов в разгромленном кочевье стояли, так что половцы не уйдут, тем более что сотни Сероштана уже оторвались от тысячи Кулибина и, подобно клешням краба, изогнулись на ровной степи. Поэтому единственный шанс нашего противника на спасение, это ударить грудь в грудь и попытаться осуществить прорыв. Тогда хотя бы один из десятка выживет, если до Самары, которая за нашей спиной, прорвется. Лично я поступил бы именно так, если бы в ловушку влетел.

Вражеские вожаки оказались не полные дураки и боевой опыт явно имели. Они сообразили, в какой переплет попали и решились на бой. Половцы и дружинники, над которыми реял суздальский стяг, начали движение навстречу и на ходу собрались в лаву. Мы тоже прибавили скорости, и перешли в галоп. Два войска стремительно сближались, и когда расстояние сократилось до сотни метров, над полем боя разнесся древний боевой клич степняков «Урр-ра-гша!» и полетели стрелы. Небольшое редкое облачко со стороны половцев и туча с нашей.

— Швир-х! — рядом просвистела вражеская стрела, которая вонзилась в человека слева и он, получив свое, вывалился из седла. Больше никто не стрелял, не до того. Между нами и половцами тридцать метров. Двадцать. Десять. Сошлись! Одна лава сталкивается с другой и по ушам бьет шум боя. Крики. Звон оружия. Ржание лошадей. Стоны и хрипы раненых. Родная стихия для витязя Яровита, которому, как ни крути, честный бой гораздо ближе, чем политические игры, в коих мне приходится участвовать.

— Дзи-нь! — Я отбил кривой клинок степняка, который хотел меня достать и он сломался. Ха-ха! Дрянной металл. Кочевник на секунду растерялся, а мне того и надо. Подъем на стременах и стальной меч врубается в его шею. Обмяк. Первый готов. Клинок на себя и вперед. Жеребец, который был гораздо выше большинства приземистых степных лошадок, кусает одну из них и она подается назад. Ее всадник видит меня и пытается отмахнуться саблей, да куда там. Я быстрее и сильнее, и меч рассекает его переносицу. Сквозь окружающий меня шум пробивается хруст костей и хрящей, и лицо противника раскрывается, словно цветок, и обнажает красное мясо. Вторая победа. Гойда! Бей!

Стременами я ударяю коня по бокам, и он злится еще больше. Очередной рывок. Еще один и неожиданно я вылетаю в чистое поле. Основной бой позади и я хочу вернуться в него, но вижу интересную цель. Рядом со мной группа из трех русских конников. Кольчуги, остроконечные шлемы, рослые кони и прямые мечи — они вооружены точно так же как и я. Это дружинники и среди них знатная персона, так как один из русских в красном плаще. Кто такие носит, объяснять не нужно, и упускать знатного человека, не хотелось. Он-то, понятное дело, и так бы не ушел, ибо сотни Юрко Сероштана уже практически замкнули колечко. Но если есть возможность порезвиться и показать себя, упускать ее не стоило.