Василий Сахаров - Тропы Трояна

В общем, такие вот планы. Но основа одна — не стоять на месте и двигаться только вперед, ибо остановка и стагнация равносильны поражению.

Я поднялся из-за стола. Хмель отступил, и захотелось перекусить. Время как раз подходящее, скоро ужин. И все бы ничего, но мне придется сообщить любимым женщинам, что вскоре у меня появится новая семья. Как они на это отреагируют? Без понятия, но явно не обрадуются, ибо делить меня между собой они согласны. А вот соперницу, которая будет находиться далеко и неизвестно что станет мне нашептывать ночами, возненавидят. Правда, можно утаить от них этот факт, но рано или поздно он все равно всплывет, ведь мы не в закрытом обществе живем, и купцы с воинами, которые бывают в Рароге, меня сдадут. Так что лучше сразу все решить, мол, так нужно для дела, и точка. Что-что, а этот довод они должны понять и принять.

— Тяжелый будет день.

Голос Сидора Окута, одного из ближних людей Ивана Ростиславича Берладника, разорвал предрассветную тишину, и князь слова своего воина услышал. Однако он его не отчитал и не одернул, потому что Окут был прав. День, действительно, обещал быть очень тяжелым.

Берладник, который был готов к бою, почесал бороду, в которой с каждым прожитым годом появлялось все больше седины, и оглянулся. Неполная сотня воинов, которая была с ним, расположилась лагерем в сумрачном ущелье. Кругом покрытые лесом и кустарником серые скалы. Дружинники настороже, ибо атаковавшие их вчера лапоны и саамы, которых подталкивал в спину шаман венделей, уже доказали, что они могут сражаться, хотя они и не воины.

«Господи! — посмотрев на темные небеса, с тонкой багровой полоской на востоке, взмолился Иван Ростиславич. — Помоги мне! Спаси, сохрани и выведи!»

Тишина. Никто, конечно же, не ответил Рюриковичу, зато подали знак враги. На одной из скал по ходу движения дружины зажегся яркий сигнальный огонь и еще один вспыхнул позади. Воины князя были окружены — это понимал каждый, но погибать никто не собирался. Бывалые ветераны, которые прошли через десятки кровопролитных сражений, были вооружены гораздо лучше местных бойцов, они знали, что такое дисциплина и умели сражаться строем, у них имелись арбалеты и пара десятков зажигательных снарядов из Рарога, а главное, воины верили в своего вождя и его удачу. Вот только сам князь находился в плену сомнений, которые ослабляли его. Но вида он не показывал. Внешне Иван Ростиславич сохранял спокойствие и старался излучать уверенность, и он, стараясь преодолеть внутреннюю слабость, прокручивал в голове события последних месяцев…

Дружина князя Ивана высадилась на чужой берег с двух драккаров и одного кнорра. Часть воинов и рабочие из Рарога сразу же стали валить лес и строить острог, который должен был стать опорным пунктом Берладника в Скандинавии. Ну, а князь в это время, вместе с лучшими воинами, взяв с собой десяток вьючных лошадок, с проводниками и парой добрых рудознатцев, отказавшись от помощи приставленного к нему в Рароге волхва, направился в сторону Норланда. Он шел по тропам, где редко ступала нога человека. Князь любовался девственной природой, богатыми горами, густыми лесами, в которых бродили звери, чистыми реками, где в воде можно было разглядеть крупных рыб, и все подмечал.

Иван Ростиславич прикидывал, где будет прорублена дорога, а где он поставит лесопилку, как у Вадима Сокола, и сердце его пело оттого, что, наконец-то, удача улыбнулась ему. Вот здесь появится каменоломня — отмечал на карте место князь. Вот здесь рыбные ловли — новая отметка на озере. Вот здесь крепость — капелька чернил опускалась на холм. Вот здесь, если верить рудознатцам, должно быть серебро, а в этом распадке железо — подпись мелкими буковками. Однако вскоре начались неприятности. Дружинников обстреляли из луков. И это были местные дикари, приземистые узкоглазые люди в шкурах, а когда Берладник решил с ними договориться, то против него выступило три десятка лесовиков. Они попытались напасть на дружинников под покровом ночи, чтобы перерезать их. Но воины князя людьми были опытными и, потеряв всего двух товарищей, русичи смогли разбить неумелого противника и взять пленников.

После этого князь понял, что вести переговоры с теми, кто заранее считает его врагов, бесполезно. Иван Ростиславич приказал пытать захваченных саамов, и дружинники исполнили его повеление с радостью. Воины мстили за своих павших товарищей, караульных, которые первыми попали под удар нападавших, и старались. Дикари, конечно, пыток не выдержали, и вскоре Берладник знал обо всех стойбищах в округе, и продолжил составление карты.

День за днем отряд Ивана Ростиславича уходил все дальше от моря. Дружинники напали на одну из дикарских стоянок и разгромили ее. Ни о каком мире с местными речи уже не шло и, оставив после себя только пепел, дружина вновь начала движение.

С этого момента воины шли по северным землям спокойно. Оленеводы и охотники убирались с их пути, и никто не смел напасть на грозных русичей в броне и стальными мечами в руках. Но главные неприятности ожидали отряд впереди.

Как только Берладник решил, что пришла пора возвращаться, стали происходить нехорошие вещи. Сначала неизвестно куда пропали проводники, которые исчезли прямо со стоянки, оставили у костров все свои вещи и оружие, молча встали и ушли в лес. Потом умерли лошади, словно их потравили. Ну, а затем на тропе перед дружиной появился один из северных шаманов. Это был вендель, редкий человек для Норланда, на территории которого их почти не осталось. Он вел себя спокойно и уверенно, и в руках старого колдуна с редкой куцей бородкой, который своим обликом мало походил на славянских волхвов, а больше смахивал на оленеводов, была зеленая ветвь — символ мира. Князь вышел к нему без боязни и спросил длинноволосого старца в накинутой на плечи белой волчьей шкуре:

— Что тебе нужно?

— Отдай мне свою жизнь, вождь, — на ломанном венедском языке ответил шаман, а затем добавил: — И тогда твои воины смогут вернуться домой, и увидеть своих родных.

— Нет, — Иван Ростиславич покачал головой.

— Значит, все вы умрете.

Сказав это, шаман, несмотря на преклонный возраст, ловко скользнул в прилегающие к тропе кусты и исчез.

В тот день больше ничего необычного не произошло. А вот на следующий в дружинников вновь полетели стрелы. Костяные наконечники ударялись в щиты, били в броню и скользили по шишакам воинов. Они не могли поразить тела русичей и дружинники насмехались над бедными лапонами, саамами и венделями, которых так сильно уважали все северяне. Бойцы Берладника не боялись колдовства и проклятий, ибо знали, что сейчас над миром Ночь Сварога и чародейское искусство в упадке, и воины продолжали шагать вслед за своим вождем.