Михаил Белозеров - Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018

— Нет, рыжий один. И я буду один, — ответил он.

— Да! — крикнул вслед Севостьянихин. — И особенно с ним не церемоньтесь. Парламентёр хренов! Видали мы таких парламентёров.

— Есть не церемониться, — радостно отозвался Олег Вепрев и аж подпрыгнул.

Лысина его блестела от пота, глаза были весёлые, ухарские, и только ранняя седая щетина выдавала возраст. Если у человека нет страха — это целая проблема. Игорь слышал, как о Вепреве говорили за глаза: «Капитан хоть и выглядит моложаво, но прошёл Чичу, [6] Чича — Чечня (жарг.). он сумасшедший, с ним лучше не связываться». А вечным капитаном он стал, потому что начальства не боится и может сказать правду-матку, только кому теперь эта правда-матка нужна при нынешних обстоятельствах, когда всё пошло вкривь и вкось, и армия рушилась как карточный домик, и один человек погоды не сделает, если даже расстарается ценой собственной жизни.

Они побежали, весело болтая, словно спешили в бар. Привыкли они к войне, к её неожиданностям и понимали, что её надо бояться только в тот момент, когда тебя ранят, а если внезапно убьют, тогда уже всё равно. А раньше времени умирать глупо, и пуля, которая визжит над ухом, не так страшна, как та, которую ты «словишь». В общем, всё было привычно и так, как и должно было быть, что вносило в их жизнь хоть какое-то ощущение стабильности.

— Ты главное, если что, гранату ему под ноги, — посоветовал Олег Вепрев. — Под ноги… А может, я пойду?.. — спросил он с надеждой.

Игорь даже не счёл нужным ответить, он и сам продумывал разные варианты. Но ни один не выглядел достойно, а трусость или нерешительность — они заметны, и если он покажет эту самую трусость врагу, а потом ещё и принесёт её назад с собой, то все решат, что дело дрянь, и разбегутся, как куропатки, или плохо стрелять начнут, беречь себя, или, что хуже, — прятаться. А выигрывает тот, у кого дух сильнее. Это аксиома войны. Устоял в бою, значит, победил. Духи тоже боятся, им тоже жить хочется, у них тоже в жилах кровь течёт. К тому же время играет против них. Как-никак, с одной стороны русские, а с другой — американцы. Не смогут пиндосы вечно делать вид, что ничего не происходит, мир не поймёт. Хотя какой тот мир? С него станется. Рано или поздно начнут реагировать, как при открытии второго фронта. Обещанного, как известно, три года ждут. Всё равно, моджахеды так и так будут торопиться, и на этой торопливости надо сыграть. Не давать им уверенно чувствовать себя в городе.

Ресторан был разгромлен вчистую. В крыше административного корпуса зияли дыры. Бойцы прятались за колоннами и простенками, и поэтому потерь на первом этаже не было, за исключением легкораненых.

Внизу хозяйничал Герман Орлов.

— Ногинского не видел? — спросил Игорь.

— Лёха не появлялся. Я уже сам волнуюсь. Как бы чего не вышло.

— Сплюнь, — посоветовал Игорь.

— Да уже двадцать раз, — отмахнулся Герман Орлов. — А вы куда? — пробасил он. — На переговоры? И я с вами!

Под правым ухом у него запеклась корка крови. Он был перемазан гарью и копотью, но глаза у него сияли, он явно находился в своей стихии.

— Тебе нельзя, — безапелляционно ответил Олег Вепрев.

— Что значит — нельзя?! — возмутился Герман Орлов.

— Я говорю, нельзя!

— Ась? — дурашливо приложил ладонь в уху Герман Орлов. — Плохо слышу.

— Я говорю, тебе нельзя!

— Ёпст! Почему это?! — с вызовом спросил Герман Орлов и воинственно выпятил широченную грудь.

— Потому что ты дюже здоровый, — ответил Игорь. — Рыжий испугается и в штаны наложит.

— Эт-т… точно, — весело согласился Герман Орлов. — Ты только скажи, я выбью ему коленную чашечку! Не доверяю я дагам, — поведал он проникновенно. — Слушай, самое главное, встань так, чтобы тебя прикрывали деревья и кусты. А я пулемётом, как шатром, тебя прикрою. Самолично стрелять буду. Главное, чтобы снайпер из военного госпиталя тебя не видел. Так что не форси. Христом Богом прошу: за деревья не выходи, на поляну перед гостиницей не вздумай высовываться. Хитрость в нашем деле самое главное, — наставлял он Габелого.

— Ладно… — снисходительно пообещал Игорь, — встану. — И выпрыгнул в окно.

Не любил он долгие разговоры, как и долгие проводы, ничего они не давали, только душу теребили. Так и с женщинами своими расставался, говорил «Нет» и уходил, потому что душа не принимала лжи.

Странно было видеть двор, который ты только что обстреливал сверху. Однако, кроме гильз, ничего не напоминало о бое. Разве что сбитые ветки сосны, попорченные стволы да кровавый след от того боевика, которого Игорь застрелил давеча. Утащили его свои, а как — никто не видел. Хитрые они. Должно быть, накидали дымовых шашек и вытащили.

— Ты кто?! — нагло спросил рыжий в «пуштунке».

На руке у него была синяя повязка — отличительный знак, чтобы свои узнавали в бою. На Игоря эта повязка, а особенно «пуштунка» подействовали, как красная тряпка на быка. «Пуштунка» для него была символом врага, с «пуштункой» бились ещё в Афгане, хотя, конечно, он там не успел повоевать, но, разумеется, слышал много рассказов от бывалых людей.

— Заместитель командира отряда, — ответил Игорь, не выходя, однако, за левое крыло здания.

Рыжему пришлось сделать пару шагов навстречу, и его лицо с неуловимым налётом уголовника сделалось обиженным.

— А звание у тебя какое?

Он ел его своими наглыми глазами, но Игорю было всё равно. Он к таким взглядам давно привык и знал, что за ними ничего нет, кроме моджахедского апломба.

— Капитан.

— Майора прислать не могли?

У него была длинная шея и маленькая голова на ней.

— А зачем тебе майор?

— Я сам майор, — ответил рыжий со странным акцентом.

«Пуштунка» делала его неузнаваемым. Игорь вдруг понял, что он не кавказец, а скорее всего, свой, русский, принявший ислам. Точно, свой, сволочь, подумал Игорь, выгнали ещё при Трофимове, тогда полицию кошмарили. Слышал я о таких, но никогда не видел. А здесь сподобился чести разговаривать.

— А ты кто?

— Я из уральского спецназа, — сказал рыжий. — Алик Мухитдинов.

Не боится, решил Игорь, но учитывает, что за предательство могут спросить, поэтому и нервничает.

— Врёшь, — сказал он. — Я там служил, тебя не видел.

Конечно, ни в каком уральском спецназе он не служил, но спуска Мухитдинову давать не хотел. Он давно уже заметил, что духи большие мастаки на враньё, чтобы казаться значимее. Не было за ними такой силы, как Россия, не на что им было опереться, разве что на гулькин нос размером с Имарат Кавказ, да и тот ещё не устоялся, пни, и он развалится.

Рыжий засмеялся:

— Э-э-э… не веришь?

— Не верю.

Игорь заметил, как из-за здания первого источника, где предположительно находились миномёты, выглядывают духи, а ещё справа три духа воспользовались передышкой и сделали перебежку в сторону двухэтажного здания, которое стояло за дорогой. Ничего у вас не получится, решил он, спешите вы, а спешка нужна только при ловле блох.