Андрей Посняков - Крестовый поход

— Срам-то какой… Ну тебя со своими статуями — это язычество, грех. Расскажи-ка мне лучше о церквях, все благостней.

— О церквях? Что ж, слушай…

В Эдирне Аргип не знал ни одной церкви, да и не мог знать, раз он там никогда не был. Правда, еще до Златицы, Алексей рассказывал ему об Адрианополе, и довольно подробно — все, что сам смог узнать пред отъездом.

И поэтому в разговоре, умело спровоцированном Феклой, юноша описывал церкви и храмы Мистры, а больше — Константинополя. Улицы, колонны, базилики — все в его рассказе было родом из столицы империи ромеев.

Фекла оказалось благодарной слушательницей — ну, еще бы! — вес время ахала, будто бы восхищаясь, кивала, да так, что несколько косноязычный и стеснительный Аргип чувствовал себя Цицероном. И распался все больше, ощущая легкой прикосновение девичьей руки внизу живота… И уже почти не контролировал себя…

— Кажется, я наболтал ей лишнего, — вздохнув, честно признался напарник. — Думаю, она догадалась, что мы не из Эдирне. Скажу больше… Она как-то спросила про Константинополь, и я сейчас не помню, что именно ей ответил.

— Что еще спрашивала? — тихо поинтересовался Алексей.

— Да разное… Ерунду всякую. О торговых делах вдруг разговор завела, тоже мне. приказчица выискалась… Спросила, в чем разница между капниконом и капло… камло…

— Каплокаламием, — подсказал Лешка.

— Еще упоминала какие-то синону и ругу… Я сказал, что не знаю.

— Это все — виды имперских налогов, Аргип. Налогов и пошлин, — старший тавуллярий задумчиво почесал затылок. — Ни к чему ей было расспрашивать об этом простого торговца, тем более — жителя Адрианополя-Эдирне. Она нас снова подозревает, вот что! И, может быть — не поверила тому случаю с кожухом. Постой-ка!

Алексей резко нагнулся к башмакам. И, сняв левый, нашарил подкладку…

И побледнел.

Подкладки не было!

Не было той самой подкладки из тонкой специально выделенной кожицы, на которой Лешка выцарапывал кое-какие данные. Кое-какие цифры… Когда же она успела? Черт… Ну, что уж теперь говорить — бежать надо.

— Уходим, Аргип, — оглянувшись по сторонам, прошептал Лешка. — Уходим, и как можно быстрее.

— А домой…

— Конечно же, не поедем. Кстати, повозку на рынке тоже бросать нельзя — слишком уж будет приметно.

Они оставили фургон на окраине городка, заросшей орешником, ивами и дикой сливой. Прихватили оставшиеся деньги — не так-то и много, к слову — кое-что зашили в одежду, кое-что положили в кошель. Оружие? Из оружия были только ножи, да ничего другого и не разрешали турки. Еще уезжая с рынка купили кое-какой еды — пресные лепешки, плетеную фляжку вина, вяленое мясо, брынзу. На первое время должно было хватить.

Выходя из города через южные ворота, помахали знакомому стражнику.

— Опять за лозой? — засмеялся тот. — Что-то вы припозднились сегодня.

— Товар уж больно хорошо пошел, — подойдя к стражнику. Алексей поклонился и достал из кошеля несколько аспр. — Мы, может, поздненько сегодня заявимся… Как бы с воротами, а?

Воин ухмыльнулся в усы:

— Уж таки и быть, открою для вас ворота, коли задержитесь… Да, с десятником придется делиться.

Еще несколько аспр…

Солнце клонилось к закату — маленький, спрятавшийся за густой облачностью, желтый мячик. Дождя, слава Богу, не было, но в воздухе обволакивающей взвесью висела густая противная сырость. Пахло мокрой травою и дымом, поднимавшимся из труб ближайшей к дороге деревни.

Отойдя от Златицы километра два, парни остановились напротив проселка, резко забиравшего влево.

— Нам туда, — оглянувшись, показал рукой Алексей.

Аргип округлил глаза:

— Но это же — путь на восток! А нам надо на север и запад.

Лешка усмехнулся:

— Не к ночи, так рано утром за нами обязательно вышлют погоню. Куда она направится, как ты думаешь?

Напарник согласно кивнул:

— И в самом деле… А если нарвемся на сипахов?

— У нас есть разрешение Пурим-бея, — похлопав себя по груди, успокоил Лешка. — Пока там они еще разберутся.

Дальше шли молча — о чем было еще говорить? Да и устали. Клонившееся к закату солнце окрасило в багровый цвет далекие горы, а вскоре и вообще скрылось. Сразу сделалось темно, холодно, где-то совсем рядом, в лесочке, тоскливо завыл волк. А, может, это была просто потерявшаяся собака — кто знает?

Заночевали на давно скошенном лугу, устроив себе лежбище в стогу сена. Тут их было много, стогов, наверное, где-то неподалеку находилась деревня, а то и несколько. Внутри стога Лешке неожиданно показалось довольно уютно — вроде, как бы уже и не под открытым небом, да и не холодно, и не так сыро. Решив на этот раз не разжигать костер, подкрепились в сухомятку, запив скудный ужин несколькими глотками вина.

Проснулись от шума. Кто-то свистел, кто-то громко стучал в бубен, кто-то пел песни. Что еще за черт? Какой-нибудь сельский праздник?

Парни осторожно выглянули наружу — на востоке уже занимался рассвет, но все же было еще довольно рано, солнце еще не взошло, лишь возвестило о себе первыми робкими лучами, пробивавшимися сквозь золотистую вату облаков. Совсем недалеко от стогов, по проселку, неспешно шла небольшая группа людей, человек пять в рваных, но довольно ярких одеждах, у некоторых даже — откровенно чудных. Впереди решительно вышагивали двое светловолосых подростков в каких-то грязно белых, с красной оторочкой, простынях, чем-то напоминавших древнегреческие хитоны, правда, надетые не на голое тело, а поверх рубах из грубой шерстяной ткани. Один из парней бил в бубен, второй свистел, причем — в такт. Получалось весело и довольно складно.

Следом за парнями, прихлопывая в ладоши, двигались еще двое — один длинный, тощий и сутулый, другой — добродушного вид толстяк в широкополой шляпе. Оба время от времени били в ладоши и громко восклицали:

— Хэй-я, хэйя, гэй-я!

Замыкал шествие крючконосый седобородый старик, правивший запряженным в скрипучую одноколку осликом. Одноколка была доверху нагружена самым невообразимым хламом — какие-то шесты, обломки досок, рваные куски разноцветных тканей…

Полное впечатление — сумасшедшие или цыгане.

— Веселей, веселей, дети мои! — приподнявшись, громко крикнул старик. — И громче — так нас не услышат ни в одной деревне.

— Уже услышали, дедушка Периклос!

Периклос?! Ого! Не слишком ли громко?

— Вот, собаки лают повсюду.

— Ну, слава Богу! — старик размашисто перекрестился и подогнал ослика. — Главное, чтобы окрестные крестьяне не ушли в поле. Ищи их потом, собирай.

— Не уйдут! — обернулся толстяк. — Сегодня же праздник!

— На то и надеюсь…

— Что сегодня ставим, дедушка Периклос? Опять Аристофана?

Эти слова уже донеслись еле слышно — вся веселая компания спустилась в лощину.