Сергей Стригин - Восьмая горизонталь

— Дядя Никита, я тропу нашёл! — захлёбываясь от возбуждения кричит Игорь.

Бегом устремляемся на голос мальчика. Действительно, к морю идёт извилистая тропинка, а в скале выбиты ступени, над обрывами — перила из гибких веток.

— Люди, — шепчет Семён.

— Да. Но как показывает практика, надо быть крайне осторожными. Конечно, я бы обошёл это место, но другого пути не вижу. Придётся спускаться. Только старайтесь идти тихо, — я больше обращаюсь к Игорю и Свете.

Двигаемся осторожно, часто останавливаемся, даже цикады нас не сразу замечают. Малышам нравится играть в охотников, корчат рожицы, шушукаются, но, впрочем, ведут себя вполне приемлемо.

Вскоре выходим к лесу, растущему на склонах, повсюду корявые корни. Здесь хозяйничают ящерицы и змеи. Часто дорогу пересекают толстые полозы, разноцветные ящурки прячутся в камнях, а с ветвей срываются тяжёлые птицы и исчезают в непролазных зарослях. Не удержался, сразил стрелой одну из них. Птица похожа на тетерева, а может он и есть, я не шибко в них разбираюсь, но уверен, мясо вкусное.

Идём среди леса, довольно влажно, камни во мху. Тропинка петляет между деревьями и целеустремлённо направляется к морю. Уже слышен шум волн. Наконец покидаем заросли, впереди, голая поверхность скалы, на ней выбиты ступени, идущие прямо к берегу.

Внимательно оглядываю побережье. Видны признаки людей: кострище, пустые раковины моллюсков, на камнях блестит крупная рыбья чешуя, в гальку вбиты шесты для навесов.

— Людей нет, — удовлетворённо молвит Семён, — можем спускаться.

— Похоже, не часто они сюда приходят, — соглашаюсь я, но всё равно прочёсываю взглядом прилегающие окрестности, что-то мне не нравится в этом мирном пейзаже.

Спрыгиваем с последних ступенек на хрустящую гальку. Моментально обдаёт свежестью морской воды. Волна небольшая, даже не пенится, набегая на берег. Как по команде подходим к морю, окунаем руки, умываемся, пугая многочисленные стайки мальков, шныряющих по мелководью. Хочется выкупаться, но не решаюсь. Потом. Сейчас слишком опасно.

Держась скал, бредём в направлении к дому. Вот только, сколько идти, пока не знаю. Вероятно, он за теми далёкими горами, что видели наверху, а это не один день, может даже с неделю.

По гальке идти легко, ноги не вязнут, в тоже время, ступням мягко. Детвора постоянно отвлекается, убегает к морю, мне уже надоело всякий раз их одёргивать, чтоб соблюдали тишину и осторожность. Постепенно и у нас улетучивается чувство опасности, берег пустынен и первозданно чист, следов человека уже нет, расслабились, Семён напевает песенку, на душе хорошо и безмятежно.

В сужении между морем и скалами, мы протискиваемся в тесную щель. Ползём, хватаясь за скользкие выступы, чтоб не упасть в воду. Наконец выходим в расширение. Разлом из скал образовывает, что-то вроде маленькой круглой арены, сбиваемся все в кучу, решаем, как дальше перелазить через скалы, но меня пронзает резкое чувство опасности, запоздало смотрю вверх и… нас накрывает сетью. Пытаюсь выхватить саблю, рядом рычит Семён, но ничего не может сделать своим топором. Сверху посыпались люди, они чувствительно пинают тупыми концами копий, с размаху бьют дубинами.

— Сволочи, детей не трогайте! — кричу я, но получаю столь сильный удар по голове, что сразу отключаюсь.

Нас волокут как баранов на убой. Верёвки цепко впиваются в тело, шевельнуться невозможно. Постоянно бьют ногами и палками, больно, обидно, надо же так вляпаться. Хорошо, что детей не связали, бедняжки бегут следом, но даже не плачут.

Оказывается, за нами долго наблюдали, а я, вот расслабился, опьянел от запаха свежести, простора, все чувства притупились, а ведь сигналы подавались, надо было к ним прислушаться. Боже мой, артефакты! На мне нет рюкзака. Скриплю зубами. Неужели все было напрасно? Эта горькая мысль пронзает сознание. Возникло, что-то неправильное, так, чтоб в одночасье, всё порушилось. Нет, так не бывает, я с ними ещё разберусь.

Нас выволокли наверх и тащат по вполне приличной дороге, по крайней мере, ветки и камни не уродуют наши тела. Слышу отрывистую речь, конвоиры говорят на русском языке, значит такие же пришельцы, как и мы. Они одеты достаточно прилично, одежда из шкур изготовлена весьма добротно, у многих копья, кое-кто с мечами, есть луки и прочее. Не деградировали, может, получится договориться?

Появляется лес, затем возникают просветы между деревьями, много поваленных и неубранных стволов. Множество народа занимается лесоповалом. Трещит валежник, с оглушительным грохотом падают деревья, сметая всё за собой, слышатся резкие команды, ругань, где-то свистит хлыст. Рабский труд, мелькает мысль, нехорошо, не туда их завело — они всё же деградировали.

Лес оказывается позади, впереди долина, на ней стоит весьма ухоженный город-посёлок обнесённый частоколом из брёвен заточенных сверху. Ворота открыты, охрана в тяжёлых доспехах, у них щиты и широкие мечи.

— Санёк! Похоже, охота прошла удачно, не часто такие рабы попадаются. Сразу видно — воины. Хороших деньжат отвалят, — один из охранников внимательно окидывает нас взглядом, в глазах удивление и призрение, для него мы уже не люди, хуже животных. — А детей, зачем взяли? Использовали лучше как приманку, — с чудовищной циничностью изрыгает он.

— Машка просила, у них своих нет.

— Тебе виднее, ну заходи, тебя заждались.

Нас затаскивают в ворота и мы оказались в городе — дома из брёвен, добротные, по улице ходит сытый народ, гремят повозки запряжённые буйволами, пахнет свежевыпеченными пирогами и квашеной капустой, всюду русская речь и много вооружённых людей. На площади возвышается деревянный помост, на нём лежит связанный, истерзанный плетьми человек.

— Русских тяжело делать рабами, приходится почти убивать или калечить, — хохотнул, Санёк, увидев с каким состраданием, гляжу на страшную картину. — Ничего, и с вами поработают, вы воины, будете развлекать поединками.

— Гладиаторов из нас хотите сделать? — едва не задыхаюсь от ярости.

— Это от вас зависит, должность почётная. Иных, даже свободными делаем. Это куда лучше, чем лес валить или всю жизнь помои выносить.

— Лихо вы развернулись. Кем в прошлой жизни был? — задаю вопрос с целью понять сущность конвоира.

— Вообще-то рабы не должны задавать вопросы, — благодушно ухмыляется Санёк, — но если интересно… на фирме экспедитором был, спиртное развозил.

— Можно сказать, повышение по службе получил?

— Мне нравится. А ты, вроде, неплохой мужик, не будешь артачиться, хорошее будущее тебя ждёт… и тебя, сероглазый боец, — он ткнул моего друга мечом. Семён благоразумно смолчал, хотя напряглись бугры мышц под толстыми верёвками.