Сергей Стригин - Восьмая горизонталь

Женщина поджимает губы, весь вид выражает скепсис.

— Привыкли, наверное, к этой музыке, вот и не слышите, — предполагаю я.

— Глупости, — излишне резко выпалила она, но я знаю, ей обидно, — вы там не расслабляйтесь. Вдруг вам этот мир готовит ловушку? — чуть ли не с вызовом добавляет она.

— Нет, — я уверен и спокоен, — он принял нас.

Словно в подтверждении мыслей, вихрь искрящейся пурпурной пыльцы взметнулся с кончиков травинок, и осыпает меня с головы до ног.

— И я хочу! — вопит Светочка. Пурпурная пыльца окружает детей и запорашивает им плечи и Семёну досталось, словно смеясь над ним, пурпурная смесь залепила ему нос — ну, совсем дед Мороз.

— Надо же! — фыркает жрица. Она закидывает через плечо автомат и, помрачневшая от обиды сбегает с лестницы. Трава расступается перед ногами, обнажая тёмные плиты древней дороги.

— Впервые такое. Нам указывают путь! — Грайя с восхищением оборачивается ко мне. — Это всё ты, Великий!

— А, брось, — мне становится неловко от такого внимания. Внезапно меня осеняет, это разумная форма жизни. Эти холмы, трава — разум. Разум необычный, но и он ждёт помощи. Вновь груз ответственности, как исполинская гора, опускается на плечи. Как мы все, взаимосвязаны друг с другом, мы дети Земли, разные, но все вскормленные её "молоком".

Идём мимо остроконечных холмов, словно покрытых велюровым покрывалом, нежная трава ласкает ноги, вездесущая, пурпурная пыльца, приятно щекочет ноздри — всё вокруг наполнено ароматом и звучит музыка. Неожиданно Грайя в удивлении крутит головой и заулыбалась:- Я её тоже слышу музыку!

У водопада, нежно журчащего с мохнатых скал, останавливаемся на привал. Умываемся в прохладных струях, испили воды, при этом чувствуем, словно всплеск, прилив энергии. Шелестит трава, непонятно как, перед нами оказываются спелые плоды, аппетитные и ароматные. Отведав их, все потёртости, ранки, мигом зажили, а у Семёна, на месте вырванного зуба, появляется набухающий бугорок. Он в восторге! Пурпурный мир принял нас как дорогих гостей и делится своей Силой.

Грайя сидит в траве, с удивлением смотрит, как отрастает, потерянный когда-то мизинец, на правой руке, она счастливо что-то бормочет и улыбается, затем внезапно расстраивается:- Как плохо, Гронда с нами нет.

К её ногам подкатывается мясистый плод.

— Это ему? — удивляется она. — Спасибо, — прячет его в свой ранец.

Я отдыхаю в густой траве, мне хорошо и легко, думаю об этом странном мире, какой он могущественный, добрый. Добрый? Добрый к нам! А ведь чувствую, он может и убивать, пурпурный мир рад не каждому. Искорки пыльцы проносятся у глаз, они подтверждают мои размышления.

Музыка звучит таинственно и торжественно, она затрагивает самые потаённые струны души, наполняет сознание восторгом и уверенностью. Я сижу в мягкой траве, прислонился к уютной кочке, глаза слипаются. Незаметно погружаюсь в сон, и словно душа воспаряет над телом. Я в окружении странных людей, они высокие, стройные, полупрозрачные, тела светятся благородным пурпуром, а лица приветливые, раскосые глаза смотрят с интересом.

— Мы эльфы, человек.

— Эльфы? Это сказка.

— Верно. Ты правильно чувствуешь. Мы жили на этой Земле ещё тогда, когда её не было в этом мире.

— Я не понимаю.

— Сначала появилась душа Земли, затем она обросла мышцами.

— Вы ровесники Земли?

— Мы? Мы жили всегда.

— Так вы боги? — осенило меня.

— Нет, конечно. Богом можешь стать ты — мы, попроще.

— Это шутка?

— Очень может быть.

Лица пурпурных людей искрятся весельем, они развлекаются на всю катушку, а я чувствую себя глупой букашкой. Внезапно, словно проносится ледяной ветер:- Другие, хотят выдуть душу с Земли. Останутся лишь мышцы. Это будет зомби планетарного масштаба.

— Как страшно.

— Не просто страшно. Представь, чистые энергии всех живших и живущих ныне существа на Земле, внезапно станут неприкаянными, без будущего — это реальная смерть. Бессмертная душа станет смертной.

— А как же бог?

— Бог во всех нас. Не будет душ, не будет бога. Ты даже представить не сможешь, что есть мир без бога. По критериям непонятным даже нам, выбрали тебя. Почему-то считают именно ты, способен извести Других.

— Я, что, один такой, уникальный? — во мне разгорается скепсис.

— Как всякая букашка, — смех звучит, словно серебряные колокольчики. — Уникальность, вещь относительная. Представь некое событие: срывается с горы небольшой камушек-букашка, падает на притаившуюся лавину, зашевелились огромные камни, лавина двигается вниз, сметает всё на своём пути — по сути, уникальное событие, малюсенький булыжник разбудил грандиозное событие, сдвинул с места миллионы тонн.

— Значит я булыжник, — странно, но я ощущаю некое облегчение.

— Ну, зачем так. Не совсем булыжник — полированный опал! — смех звучит по всей округе, но мне не обидно, тоже улыбаюсь. Мне легко в окружении полупрозрачных существ, которые называют себя эльфами.

— А скажите, — меня мучает вопрос, с надеждой смотрю на сказочный народ, — может, вы знаете, как нужно использовать артефакты? Мне заказали спасти мир, — я скромно опускаю глаза.

— Скромняга, мир он будет спасать! — эльфы смеются. — Не ты будешь спасать, а тобой будут спасать.

— Ну, пусть мной, — обижаюсь я, — но всё же, скажите?

Словно проносится ураган, настроение у эльфов меняется с игривого, до враждебного. Они окружают меня, пространство гудит, вспыхивают электрические разряды, пахнет грозой, не могу понять, что происходит, внезапно догадываюсь — они думают. Неожиданно всё заканчивается, я вижу усталые лица, в раскосых глазах растерянность.

— Нам блокируют вероятности событий, — голоса на удивление беспомощны. Безусловно, с таким они столкнулись впервые.

— Но кое, что зацепить успели, это в обход прямой мысли.

Тяжёлый голос звучит, словно из всего пространства:- Когда свинец станет золотом, Другие уйдут.

— Подождите, это полный абсурд! Нельзя из одного сделать другое и… причём здесь артефакты?

— В том то и дело. Тебе придётся поменять природу вещей, чтоб "свинец стал золотом", это не конкретно этих элементов, они могут быть совсем не причём, мы же говорили тебе, это обходной путь, артефакты повлияют на ИЗМЕНЕНИЕ.

— Как сложно с вами, умными, — не удерживаюсь от язвительного замечания.

— Какие есть, — раздаётся без эмоций, сухой голос.

Дунул ветер, я открываю глаза: рядом играют ребятишки, Семён мечтает о возвышенном, Грайя бросает на него нежные взгляды, поминутно заливаясь краской. Неужели всё было сном? Эльфы? Булыжник? Свинец и золото?

Музыка во мне обрывается, пурпурная пыльца срывается с места и крутится как позёмка в зимнюю стужу.