Сергей Стригин - Восьмая горизонталь

Обед, трапеза, пир — не знаю, как это назвать — стол завален таким изобилием невероятных по аромату и красоте блюд, можно потерять сознание. На вкус — нечто необыкновенное. Есть блюда нежные и мягкие, перчённые и острые, таят и хрустят, а бывает, взрываются в самый подходящий момент, наполняя гортань, чем-то неземным. Я в восторге и Семёна, тоже, весь его подбородок в жиру, Гроз Гур посмеивается, глядя, с каким восторгом мы уплетаем изысканные кушанья. Одна лишь Грайя, с кислой мордашкой, неторопливо ковыряется в тарелке, изредка одаривая сестёр Онду и Вэллу, пренебрежительными взглядами. Йона ест медленно, лицо злое, зрачки почти расплылись во весь глаз, горят как у чертовки. И чего она такая злая? За столом немного народу, помимо нас ещё пару мужчин и испуганных женщин. Слуги почтительно стоят рядом, готовы выполнить любое наше желание.

Насытившись, я слегка перевожу дух, более внимательно осматриваюсь. Зал, где пируем, просторный. Мы расположились по центру, за овальным столом с четверть теннисного корта. Мягкие диванчики, с удобными спинками, обшиты бархатом. У стен, полукружия, в них, застыли статуи, может, предков хозяина дома, может — героев или богов этого мира. Со стен, свисают изумительных расцветок ковры, блестит всевозможное оружие: кинжалы, мечи, страшные крючья. Тускло отсвечивают свет плоские щиты, толстые копья украшены разноцветными лентами и вымпелами. На круглых мраморных подставках, застыли глыбами черепа ужасных хищников. Ближе к нам, расположились каменные вазы с живыми растениями, небольшой пруд, вровень с полом, заполнен водными растениями и в нём видны мелькающие хвосты декоративных рыбок. У выхода из зала, по бокам массивных дверей, украшенных каменными розетками в рельефных цветах, возвышаются два гиганта в полном боевом обмундировании. Я искоса бросаю взгляд на Семёна, он эффектнее, настоящий атлет и ещё, цвета бронзы кожа, мужественная челюсть, как всегда впереди, взгляд уверенный, чёрная щетина покрывает добродушное лицо. Он восхищается Грайей, но не забывает уделять внимание двум хихикающим сёстрам Онде и Вэлле, чем вызывает праведный гнев у своей женщины.

Расслабляюсь, наслаждаюсь отдыхом, но почему-то зудит под рукавом шрам в виде короны, я уже знаю — первые весточки приближающейся опасности.

— В этом зале, тайным языком обладаем лишь мы. Ни жена, ни дочери, ни слуги не услышат нас, поэтому, можешь спокойно задавать вопросы, у меня такое ощущение, тебя, что-то беспокоит, — Гроз Гур посылает мысль, не оторвав взгляда от блюда, в котором искрятся необычные пирожки.

— Мне кажется, что круг из тёмных сил, уж очень быстро смыкается. Я не чувствую в твоём гостеприимном дворце, абсолютной безопасности, — может, излишне откровенно говорю я.

— Нет, такого быть не может, он защищён не только крепкими стенами и хорошей охраной, но и магией. Сдаётся мне, Великий князь, ты просто устал.

— Ты узнал мой титул? — неприятно удивляюсь я.

— Не переживай, твой мозг надёжно блокирован от проникновения извне, доступна лишь та информация которую можно нам получать и не более того, — улыбнулся Верховный властитель, повторив сказанные когда-то слова Грайи.

Жрица вылавливает из пузатого бокала золотистую креветку, безжалостно отрывает бронированную голову, задумчиво кладёт в рот: — Тайным языком обладают немногие из высшей касты, а другие и подавно, Гроз Гур исключение из правил, — обращается ко мне.

— Живу долго, — перехватывает мысль Верховный властитель.

Йона перестаёт есть, пьёт из узкого фужера, изредка прикрикивает на дочерей. Иногда украдкой бросает на меня испепеляющие взгляды, бледнеет, из глаз вот-вот посыплются искры. Морщусь. Совсем меня достала своей неприязнью, аппетит полностью пропадает. Но вот она встаёт, выпрямляется как швабра, что-то зло лает дочерям, они в ответ не преминули ей дерзко тявкнуть, гордо поводит плечами и под насмешливым взглядом мужа, удаляется из зала.

— Не обращай внимания, — улыбается Гроз Гур, — она приверженца старых традиций. Разъярена из-за того, что до сих пор с вас не содрали кожу и не отдали печень ей на ужин.

— Хорошие традиции, — пожурил я его.

— Не я их выдумал, не мне запрещать, — в голосе Верховного властителя появляются недовольные нотки. — Но хочу заметить, Годзбу отличается от других городов прогрессивными идеями, иначе и быть не может, всякого народа здесь много.

Мы долго сидим за столом. Оторваться от изысканных блюд тяжело, да и разговоры интересны, но вот животы раздуло, появилась одышка, я понял, "пора и честь знать", поднимаемся из-за стола. Гроз Гур само радушие, передаёт нас хрупким, подвижным как ящерки, горничным, они отводят нас в спальни покои. Грайя забирает с собой детей, я с Семёном расположился в просторной комнате с видом на сад и фонтаны.

Семён, отдуваясь, идёт к балкону, живот вывалился из рубашки, он тешет в густой поросли грудь, лицо мечтательное, благодушная улыбка мерцает на губах:- Ты знаешь, я бы погостил бы здесь чуток, хозяин приятный, дочки забавные, хохотушки.

— Его жена мечтает сожрать наши печёнки, — с иронией замечаю я.

— Глупости, — отмахивается он. — С чего это ты решил? То, что она такая суровая? Может у неё критические дни, вот и ходит, на всех кидается.

— Вполне, — усмехаюсь я. — А по мне бы, сдёрнуть отсюда, да побыстрее. Атмосфера давит со всех сторон.

— Не замечаю, — жмёт плечами друг. — Воздух! Какой свежий воздух! Пахнет цветами и ещё, что-то грибное, а как шумят фонтаны! Прелестно!

— А я домой хочу. Скучаю по Ладе и Ярику, — искренне говорю я. Присаживаюсь на мягкий диван, рядом сумка, в ней копошится дракончик, развязываю верёвки, что бы ему было проще выбраться. Малыш вылезает, каждая чешуйка отливает бронзой, глаза пылают жёлтым огнём. Он с хрипотцой чирикает, облизывает мордочку фиолетовым язычком, бесцеремонно прыгает мне на голову и, оттолкнувшись ото лба, оцарапав его острыми коготками, планирует в открытое окно. Бронзовая искорка мелькнула и исчезла в густых зарослях. Мне становится грустно и почему-то обидно. Ещё острее захотелось покинуть этот мир подземелий и выбраться к Солнцу.

Семён выходит на балкон, куртку и рубашку скинул, стоит, поигрывает мышцами, едва заметный пар идёт от разогретого тела. На соседнем балконе показывается Грайя, потягивается как дикая кошка, косточки эротично похрустывают, роскошные волосы испускают искры, глаза прищуренные, а в них всёпоглощающее желание.

— Пойду, прогуляюсь перед сном, — потупив глаза, говорит друг.

— Прогуляйся, — с досадой говорю я. Мне не хочется, чтобы он уходил, но не могу препятствовать. — Осторожнее там, мы не дома, — предупреждаю его. Он смотрит на меня, в глазах непонимание, догадываюсь, у него на глазах шоры.