Александр Мазин - Государь

– А пупок не развяжется?

– Что?

– Нудилка, говорю, не оторвется?

– Железо спрячь! – Богуслав, раздвинув этериотов, перехватил руку бородача и, невзирая на сопротивление, заставил вернуть меч в ножны.

В спальне стало совсем тесно. Подоспели гридни. Правда, без брони. Зато – с оружием.

Однако командир группы императорских гвардейцев не испугался и даже не смутился. За ним была власть посильней десятка клинков.

– Автократор Василий желает видеть тебя, спафарий. И, думаю, тебе следует поторопиться, потому что Богопочитаемый не любит ждать.

«Неужели узнали, что Славка плавал к мятежникам?» – обеспокоился Духарев.

Может, стоило предупредить хотя бы логофета дрома?

Но внешне беспокойство Сергея никак не проявилось.

– Мне лестно, – сказал Духарев с иронией, – что Благочестивый и Богопочитаемый так заботится о моей безопасности, что прислал этерию. Но ты точно знаешь, что Божественный желает видеть меня именно в исподнем?

– Можешь одеться, – милостиво дозволил этериот.

Длинные коридоры, пустые, пыльные, безлюдные… В темных нишах – тени… Стук подошв по каменным плитам… И наконец – двери в «обрамлении» безмолвных грозных императорских гвардейцев.

– Стой, – негромко скомандовал командир этериотов. Шепнул одному из стражей. Звякнул колокольчик. Будто из ниоткуда, бесшумно, возник евнух.

– Следуй за мной, светлейший муж.

Двери отворились. Евнух плюхнулся на пол, сноровисто вполз в помещение.

Сергей уподобляться червю не стал. Вошел, остановился, огляделся… И лишь после этого неторопливо опустился на колено. Всё же перед ним был император Византии. Надо уважить.

В личном кабинете кесарь Василий Второй выглядел куда скромнее, чем на официальном приеме. Одежда из темного пурпура, несколько ниток жемчуга, ни тиары, ни роскошных ожерелий, на пальцах – лишь пара перстней.

Кроме императора в кабинете находилось еще семеро. Два этериота-северянина с каменно-неподвижными лицами и пятеро чиновников. Духарев знал троих: логофета дрома, логофета стратиотиков и друнгария флота.

– Кто ты, человек? – глухим, невыразительным голосом произнес император. – Спафарий Сергий? Или – варвар из свиты архонта русов?

Духарев перевел взгляд с жемчужных нитей на груди василевса на его густо заросшее бородой лицо. Светло-голубые глаза императора были холодны, как мрамор под коленом Сергея.

– Если ты спафарий, – не дожидаясь ответа, проговорил император, – то почему не привествуешь меня как должно? А если ты – варвар, то почему ты здесь?

– Прошу милости величайшего, – произнес Духарев негромко. – Знаю, что спафарию надлежит пасть к ногам Августа, но боюсь, что не смог бы после этого подняться. Годы и раны…

– Я задал вопрос, – тем же невыразительным голосом сказал Василий.

– Я – тот, кто более потребен Божественному, – уклонился от прямого ответа Духарев.

Похоже, во дворце не знают о плавании Богуслава на азиатский берег. Это хорошо. Впрочем, кесарь может отправить Сергея за Кромку и без всякого повода. Он довольно жесток, император Василий Второй.

Но не дурак. Что Духарева насторожило, так это отсутствие холощеного тезки императора – паракимомена Василия. Неужели кесарь решил избавиться от всевластного евнуха?

Император молчал. Теребил заросший черной щетиной подбородок. Думал… Наконец изрек:

– Почему твой варвар-архонт бездействует? Я повелел ему напасть на бунтовщиков! Что же он медлит?

– Он варвар, Божественный, – почтительно проговорил Духарев. – Ему неведома дипломатия. Он желает, чтобы то, что обещали ему послы, было подтверждено и закреплено договором так же, как это делалось ранее.

– Он по-прежнему хочет мою сестру-кесаревну? Я бы предпочел дать ему золото. Два кентинария он уже получил. Я готов добавить еще тридцать.

– Боюсь, что золота будет недостаточно, – вздохнул Духарев.

– Сорок кентинариев.

– Мне ведомо, Божественный, что великий князь Владимир по пути сюда встречался с человеком Варды Фоки.

– Кто это допустил? – глуховатый голос императора теперь походил на рычание.

– Сие мне неведомо. Я был здесь, в столице. Владимир сам сказал мне об этом. И о том, что узурпатор готов заплатить столько же, сколько даст богопомазанный император лишь за то, чтобы Владимир вместе со своими воинами вернулся домой. Позволит ли мне Божественный высказать собственное мнение?

– Говори.

– Империя вот уже сотни лет покупает варваров. И платит им дань. И страдает от их набегов. Сейчас великий князь Владимир – сильнейший из варварских вождей. Дружбы с ним ищут и поклонники Мухаммеда, и император Оттон, и посланцы Ватикана. Все предлагают золото. Все готовы породниться с Владимиром. Но он отказал всем и пришел сюда. С немалым войском. И ждет подтверждения обещаний.

– Он их получит, – буркнул император. – Когда покажет, на что он способен.

– Я так ему и передам, – сказал Духарев. – Но, думаю, он не предпримет ничего. Великий князь простодушен, но не глуп. Он понимает: чем сильнее войско бунтовщиков, тем дороже его помощь. Хотя я всё же попробую его уговорить…

– Сделай это, светлейший, и я возвышу тебя!

Духарев покачал головой.

– Не ради такой награды я тружусь, – сказал он.

– Чего же ты хочешь?

– Чтобы Владимир принял Крещение. Он и весь народ его. Я уже немолод, Божественный. Мне есть что оставить детям, но нечего сказать Богу, когда придет мое время. Пусть русы примут учение Христово, и душа моя успокоится.

«Интересно, поверит ли император в мою искренность?» – подумал Духарев.

Должен поверить. Тем более что Сергей говорил чистую правду.

Василий расхохотался. Громко, безудержно, сотрясаясь всем телом.

Духарев замер. Такой реакции он точно не ожидал.

Отсмеявшись и переведя дух, император махнул рукой:

– Иди, светлейший. Сделай, что я сказал, – и я сам стану воспреемником архонта Владимира.

Прежде чем Духарев, сопровождаемый всё теми же этериотами, добрался до выхода, его догнал логофет дрома.

– Ты дурак, спафарий! – пропыхтел он, с трудом переводя дух. – Ты мог бы стать магистром, спасителем империи!

– Обойдусь, – проворчал Духарев. – Один магистр и спаситель империи уже стоит лагерем на азиатском берегу Босфора. Так что я предпочту остаться простым меченосцем.

– Ты был на волосок от того, чтобы остаться без головы. Или языка. Да и я с тобой заодно!

– Однако наши головы – при нас. И языки – тоже.

– Так используй свой язык, чтобы уговорить архонта русов напасть на мятежников! Или пожалеешь, что не умер этой ночью!

Духарев остановился и развернулся так резко, что евнух налетел на него и мячиком отскочил назад.

– Ты мне угрожаешь, логофет?