Александр Мазин - Государь

Богуслав усмехнулся:

– Так ты, братец, за солью сюда пришел?

И схлопотал от старшего брата по толстой шее.

– Я за Правдой пришел, – строго произнес Артём. – А ты, здоровяк, хоть и воевода нынче, а слова выбирай. Думай, кому и что болтаешь!

– Виноват, старый! Прости дурня! – и осклабился еще шире. – Владимир-то знает, что твои сотники херсонитов обдирают?

– А что ему, – пожал плечами Артём. – В Киеве соли хватает. Там железо в цене. Ишь как разорались! – кивнул уличский князь на разошедшихся княжьих советников. – Херсон стоит, не качнется, а они уже славу победителей делят.

– Давно ты, брат, в Киеве не был, – сказал Богуслав. – Это разве ор? Вот когда бояре-богатеи да еще духовенство ромейское на княжий совет сойдутся, вот тогда орут так орут. А эти – наши, воины. Им, сам понимаешь, слова выбирать приходится. А то раз – и по шее! – И раскатисто захохотал, обратив на себя общее внимание. Даже спорившие притихли.

– Чему веселишься, воевода? – спросил Владимир. – Скажи. Может, мы все посмеемся.

– Я лучше промолчу, – ответил Богуслав. – Тут такие важные речи ведутся. Каждое слово дюжины гридней стоит. Мертвых.

– Ты, воевода, думай, что говоришь! И перед кем! – крикнул Путята. – Великий князь к тебе обращается!

– А ты, Путята, стало быть, при великом князе теперь – глашатай? – Богуслав глумливо усмехнулся. – Это добре. Глашатай из тебя всяко лучше, чем полководец. Ты попробуй: вдруг от твоих воплей корсунские стены рухнут, аки Иерихонские.

– Да ты… Да я… – Путята аж захлебнулся от ярости. – Сварог мне… То есть Господь мне свидетель! За такие речи…

Богуслав ждал. Предвкушал: сейчас ляпнет воевода полянский: мол, кровью ответишь! И всё. На перекресток. Тут-то воеводе и конец. Убивать Богуслав его, может, не станет, но поучит от души.

Не получилось. Вмешался Владимир, который отлично знал о неприязненном отношении к Путяте варягов, кои желали одни главенствовать в его дружине, однако князь, воспитанный полянином Добрыней, был в первую очередь именно князем, а уж потом варягом. А уж о пользе принципа «разделяй и властвуй» знал досконально, так что всегда заботился о том, чтобы в дружине его варяги были сильной, но не сильнейшей партией. Ни варяги, ни нурманы, ни поляне… Ни один род, ни одно племя не имело в его глазах предпочтения. Ни прежде, ни теперь. Это было правильно. Для государя. Но, конечно, обижало и варягов, которые считали Владимира родичем, и полян, полагавших, что кровь Малуши и власть ее брата Добрыни (у словенских племен брат матери стоял ближе отца) дает им особые привилегии. Полян в княжьей дружине было больше, чем варягов. Но среди гридней варягов было больше, чем полян. Вот почему, сойдись на перекрестке любой из варяжских воевод с Путятой, добрый и храбрый воин Путята не устоит. А Владимиру он нужен. А потому…

– Умолкни, Путята! – пресек опасную речь великий князь. – Прав сын князя Серегея. Нет у меня нужды в глашатаях ни на поле битвы, ни здесь, на совете. Ты уже сказал, что хотел. Теперь других послушаем. Говори, Богуслав!

Путята обиделся, но спорить не посмел. А может, сообразил, что Владимир спас его от выбора между бесчестьем и смертью, потому что драться с Богуславом – это гибель. А вызвать и отступить – позор.

– Да, княже, я скажу, – Богуслав прогнал с лица улыбку. – Корсунь – могучая крепость. Не думаю, что ее стены можно пробить, даже будь у нас те машины, что были у твоего славного отца.

– Кроме стен есть еще и ворота, – заметил Сигурд. – Целых шесть ворот, Богуслав! Что скажешь об этом?

– Скажу, что и ворота нам не разбить, – покачал головой Богуслав. – А если и разобьем, проку будет немного. За каждыми воротами – решетка железная, катаракта. Входы узкие. Корсунским нетрудно будет заложить их камнями. А при воротах – башни. Нашим стрелкам достать тех, кто внутри, будет трудно. А вот им наших бить – очень удобно. Тем более наверху и машины есть. Да котлы особые, чтобы смолу или кипяток сверху лить. Нахрапом полезем – зря людей погубим.

– И что теперь делать? – не выдержал Путята. – Башкой в стены колотиться иль восвояси уйти предлагаешь?

– Я предлагаю вал насыпать, – заявил Богуслав. – Сгоним к крепости народ из окрестных сел, и пусть насыпают. А как поднимется наша гора над стенами, так мы на них и взойдем.

– Глупости говоришь, варяг! – вновь подал голос Путята. – Это ж сколько такую гору земли насыпать придется? Год?

– Может, и год, – согласился Богуслав. – Да только я другого пути в крепость не вижу. Разве что ты, Путята, сам-один к главным воротам подойдешь да бодать их примешься. А корсунцы, на это глядя, от смеха со стен и попадают.

Путята вскочил.

– Если надо, я сам ворота ломать буду! – заорал он, задыхаясь от ярости. – Вот этими руками! Если кто трусливо…

– Ты что же, трусом меня назвал? – ласково поинтересовался Богуслав. – Да еще прилюдно…

– Нет, не тебя, – опомнился воевода. – Это я так, к слову.

Храбр Путята, но нет у него бойца, способного встать против Богуслава. А самому выйти – нельзя. Смерть. Или увечье. Ничего! Он, Путята, найдет возможность поквитаться.

– Я вот что скажу, – вновь вылез Рузила. – Там, в крепости, народ разный живет. Может, найдутся такие, что за хорошую мзду нам ворота откроют? Тогда и ломать их не придется.

Молчание было ему ответом.

Никто из присутствующих не боялся драки. Многие так даже и любили…

Но одно дело – биться в чистом поле, а совсем другое – получить по загривку сброшенным со стены булдыганом. Или кипятку под кольчугу словить. Причем – лично. Поскольку лучшие воины и бьются на лучших местах. То есть – впереди. Но еще обиднее – терять дружинников. Своих. Братьев. С которыми много лет – в одном строю…

– И как же ты думаешь подкупить стражу, Рузила? – выразил общую мысль Сигурд-ярл. – Может, у тебя свои люди есть по ту сторону стен?

– Нету, – огорченно признал вятич. – Но, может, у воеводы Богуслава – есть?

Богуслав молчал. Ухмылялся.

– Говори, брат, не томи! – воскликнул Претич.

Богуслав поглядел на Владимира. Лицо у великого князя – непроницаемое. Здесь, на совете, послухов корсунских нет. Понимает Владимир: был бы у кого подход к обороняющимся, так уже и сказал бы. Однако кое-что в запасе у Богуслава всё же имеется…

– Люди верные в Корсуне у меня есть, – сказал младший Серегеич. – Но власти у них – немного. Зато я знаю, у кого по ту сторону стен родич есть. И родич тот у корсунского стратига – в большой силе.

– И у кого же? – жадно спросил Сигурд.

– У тебя, ярл!

– Русы взяли переднюю стену на западе, – сообщил Гёдбьёрн. – Насыпают земляной вал со стороны балки.

– А что Святые ворота? – спросил стратиг.