Александр Мазин - Государь

– Отступились, – сказал варанг. – Как мы смолой их «черепаху» с тараном попотчевали, так и отошли. Но потеряли немногих. Стрелки у русов очень хороши. Чуть высунешься – вмиг находят. А еще от них кричали, что переговоров хотят. Будешь с ними говорить, сиятельный, или пусть с протевоном толкуют?

– Нет! – отрезал Михаил. – Сам говорить буду.

У протевона хорошие земли по ту сторону стен. И три солеварни. Везде сейчас русы хозяйничают. Дай волю городскому совету, завтра же город сдадут. А что им? Под архонтом Владимиром, пожалуй, воли у херсонитов даже больше будет, чем под Константинополем.

– Собери мне сопровождающих, и пусть объявят перемирие, – распорядился стратиг.

– Со стены говорить станешь? – спросил Гёдбьёрн.

– Нет. Выйду.

– Опасно…

– Я – стратиг, а не рыботорговец! Да и не так уж опасно. Русы слово держат…

– Вон тот, рыжебородый, справа от стратига, и есть Гёдбьёрн, – сказал Богуслав брату. – Будем надеяться, что Сигурд сумеет намекнуть ему на желательность встречи. А уж устроить это дело будет нетрудно. Ночи здесь темные…

Устроить встречу оказалось непросто. Михаил Херсонит был человеком опытным и понимал, что нельзя допустить сношений горожан и осаждающих. Он не доверял никому, даже своим «верным», потому что знал: подкопом было взято куда меньше крепостей, чем подкупом. Так что стража на стенах, а особенно при боевых калитках была подобрана так, чтобы одни следили за другими. И все переговоры с русами стратиг вел только лично, а в его присутствии ни о каких параллельных переговорах речи быть не могло.

Михаил понимал также, что опасность может подстерегать и внутри херсонских стен. Стратиг полагал, и не без основания, что он – единственная преграда между обороной и почетной сдачей. Так что берегся патрикий как только мог. Охраняли его одновременно «верные» наемники и преданные его роду соотечественники. Пищу готовили под присмотром его собственной жены и всё равно сначала проверяли на двух рабах, а уж потом приносили стратигу. Ох, непросто быть представителем Автократора в Херсоне!

Но Михаил был весьма далек от того, чтобы впасть в отчаяние. Всё, что от него требовалось, – продержаться нужное время. До прихода помощи из Константинополя. А помощь придет непременно. Херсон василевсу нужен!

Однако русы тоже проявляли упорство. Отчаявшись разбить ворота, они перешли к более долговременному проекту – созданию земляного вала. Согнали к крепости почти тысячу местных жителей и заставили таскать землю. Работали невольники под прикрытием щитов и стрелков-хузар. Каждый день гибло несколько десятков работников, но толку от этого было немного, потому что русы тут же пригоняли новых. Земляной вал рос, поднимаясь и подбираясь к стене… Пока Михаилу не пришла в голову замечательная идея.

Дело в том, что русы строили свой вал исключительно при свете дня, а ночью и землекопы, и их стража, все до единого, уходили в лагерь.

Вот и решил стратиг: почему бы его людям не использовать темное время суток в своих целях.

И в одну славную безлунную ночь даже не калитка – ворота крепости открылись и выпустили большой отряд воинов, сопровождавший изрядное количество рабочих, подобно муравьям набросившихся на земляной вал. До самого рассвета, под прикрытием внимательных дозорных, херсониты растаскивали принесенную русами землю: частью – на укрепление собственных стен, частью – прямо в город. Брали аккуратно, с разных мест. Так чтобы уменьшение осадного вала было не слишком заметно.

И похоже, последнее херсонитам удалось. Взошло солнце, и русы, как ни в чем не бывало, вновь принялись за свою работу…

…А ночью херсониты снова взялись за свою. И на следующий день…

Не будь стратиг Михаил столь низкого мнения об осадных знаниях и способностях русов, он наверняка подумал бы о причинах подобного простодушия. Но – не подумал.

Игра в «больше-меньше» продолжалась до тех пор, пока начальником ночной стражи при херсонитах-землекопах не был назначен Гёдбьёрн. Собственно, она продолжалась и после этого события. Но шансы осаждающих на успех несколько увеличились.

– Крепость он никогда не сдаст, – сказал Гёдбьёрн. – Он хоть и благородный ромей, но храбр. И в преданности господину своему тверд. Если бы не Михаил, старшина городская уже давно бы с вами замирилась. Это же торговцы. Они не о чести, а о барышах думают. А от вас, да и от осады этой им – чистое разорение. Но решают не они, а стратиг. И его воины. А мы ему верны, потому что платит он честно и щедро.

– Не думаю я, что он щедрее Владимира-конунга, – намекнул Сигурд. – Подумай об этом, родич.

– Уже подумал. – Гёдбьёрн погладил заплетенную в косицы рыжую бороду. В бороде этой гнездились вши, коих многие из северян полагали приносящими богатство, а потому выводить не спешили. – Видишь, я здесь, пред тобой. А узнай об этом стратиг – не избежать мне смерти. Но не думай, родич, будто я стою здесь лишь из-за щедрости твоего конунга.

– Ну так назови мне настоящую причину, – предложил Сигурд.

– А она в том, ярл, – мощная лапа Гёдбьёрна сжалась в волосатый кулак, – что я ненавижу ромеев!

Однако не один лишь Гёдбьёрн изыскал возможность пообщаться с осаждающими. Нашелся и другой…

– Настас… – задумчиво проговорил Богуслав. – Да, я его знаю. Да и ты тоже. Священник из булгар. Служил у нас в Киеве. Я у него Причастие принимал. Хороший человек. И достойный.

– И храбрый, – добавил Артём. – Худо ему было бы, если бы письмо попало в чужие руки. Но хотелось бы знать, как киевский священник оказался здесь, в Корсуни.

– Наш отец послал его. Хотел, чтобы тот призвал к нам священников и вероучителей из Булгарии. Чтоб не одни лишь ромеи нам Божий закон несли.

– Считаешь, можно ему доверять?

– Уверен.

– Тогда пошли будить Владимира! – решил Артём. – Медлить нельзя!

– Почему? – удивился Богуслав. – Лето в самом начале. Куда нам торопиться?

– А ты, братец, посчитай, – предложил Артём. – О нашем походе в Константинополе узнали месяца два назад. Куда мы идем – тоже догадаться можно и так, но теперь они точно знают, где мы.

– Не слишком ли быстро? – усомнился Богуслав. – Кораблю от Херсона до Золотого Рога плыть…

– Не до Золотого Рога, а до ближайшей имперской границы. Напрямик через море. А там – сигнальная связь. День – и новости уже в столице. Так что я не удивлюсь, брат, если сюда уже идут ромейские дромоны с огненными орудиями и воинами. А мы уже четвертую неделю землю копаем, как барсуки. По твоему, заметь, предложению.

– Водопровод? – с сомнением произнес Владимир.

В своем огромном шатре он был один, если не считать Габдуллы, который в походе находился при князе неотлучно. Даже тогда, когда князь был с женщиной.