Андрей Колганов - Ветер перемен

Но для начала я созвонился с Рейнгольдом Иосифовичем Берзиньшем, представителем РВС в правлении ГУВП, вместе с которым мы готовили записку о военной промышленности. Он все-таки значительно лучше меня знает реалии военного производства здесь и сейчас.

Первый вопрос, который я ему задал после обмена приветствиями, звучал так:

– Рейнгольд Иосифович, как продвигаются дела у комиссии ГУВП по танкостроению?

Тот махнул рукой с выражением плохо скрываемой досады на лице:

– Они там увлеклись черт знает чем. Выдумывают какие-то нелепые конструкции, которые очевидно нежизнеспособны. Нет чтобы взять за образец какой-нибудь приличный танк и приспособить его к нашим условиям производства!

– А мы вообще-то потянем изготовление современного танка? Есть у нас заводы, которые поднимут это дело? – Мое беспокойство вполне оправданно. Вон, ручной пулемет, сконструированный Токаревым на базе «максима», только на Тульском заводе и получается выпускать.

– Так ведь даже в двадцатом году смогли на Сормовском заводе «Русский Рено» изготовить! И не один! – не поддержал моих сомнений Берзиньш. – Правда, тяжелый получился, качество паршивое, да и цена у него по нынешнему курсу будет где-то тысяч тридцать пять, а то и больше, что никуда уже не годится. Но вот Обуховский в Питере, то есть «Большевик», думаю, справится с этим куда как лучше. Там даже броневые листы могут делать с поверхностной закалкой. Да и на Путиловском есть опыт работы с броневыми машинами. Коли с броней будут проблемы, можно еще и Ижорский подключить, там корабельную броню катают.

– А двигатели?

Вопрос крайне болезненный. С собственным производством двигателей у нас пока дела не блестящие. Судовые дизели и лицензионные движки для автомобилей делаем, а вот сверх этого – увы! Авиация, например, в основном на импорте сидит. Правда, недавно начали вместе с лицензионным «Юнкерсом» двигатель для него делать, но и образец не слишком удачный, и качество хромает. Надо бы совет подкинуть – когда BMW свой новый движок до ума доведет, достигнуть с ними соглашения по производству двигателей у нас, но вот сроков не помню. В двадцать пятом, точно, но вот когда? А вот с танковыми и тракторными двигателями у нас почти полный ноль. Лицензионный двадцатисильный движок для Фордзона-Путиловца – это слезы, а не двигатель.

– Справятся… – говорит представитель РВС, но уже без прежней уверенности. – Там, правда, двигателей раньше не делали, но если им прислать конструктора-двигателиста да оборудование кое-какое дополнительное, то, думаю, освоят.

Ну что же, ситуация понятная. Остальное додумаю сам. Ага, додумал! Целую неделю насиловал свой мозг, чтобы выжать из него содержавшиеся там обрывки информации по интересующим меня вопросам. А затем еще целый рабочий день угробил на то, чтобы собственноручно перепечатать свой рукописный черновик. Нет, можно было бы поручить и машинистке из секретной части, но тогда надо регистрировать документ официально, присваивать ему гриф секретности и отправлять заведенным порядком по инстанциям. Это меня как раз и не устраивало.

Спрятав черновик в сейф, звоню Григорию Ивановичу:

– Добрый день! Осецкий у телефона. Помните еще такого?

– Добрый день. Вас, пожалуй, забудешь! Тут слух недавно прошел, что вы с ГПУ перестрелку устроили, – со смешком ответил Котовский.

– Злостная клевета! – отвечаю ему с полным основанием. – Я человек исключительно законопослушный, и у ГПУ ко мне никаких претензий нет и быть не могло.

– А у вас к ГПУ? – с тем же смешком интересуется Котовский.

– У меня с ГПУ полное взаимопонимание, – говорю на полном серьезе. – Но шутки в сторону. Надо переговорить по серьезному делу, касающемуся вашего взаимодействия с Главным управлением военной промышленности.

Договорившись о встрече на завтра, кручу ручку отбоя. Что же, пока есть еще немного времени до конца рабочего дня, надо, сколько возможно, разгрести накопившуюся текучку.

В четверг, девятого апреля, удалось сделать два важных дела.

Первое из них заключалось в том, что мне наконец-то удалось вытащить Лиду прокатиться на трамвае в обеденный перерыв до отдела ЗАГСа Хамовнического райисполкома. До Краснопресненского ЗАГСа от ВСНХ добираться было бы, наверное, ближе, но я понятия не имел, где он находится (Лида, как оказалось, тоже). Впрочем, я и про расположение Хамовнического ЗАГСа не знал, но догадался накануне поинтересоваться у Евгении Игнатьевны.

– Да ты, соколик, никак жениться надумал? – всплеснула руками моя хозяйка. – Пора уж, давно пора! А кто невеста? Уж не та ли барышня, что с тобой тут бывала? – полюбопытствовала она.

– Да, та самая. Лида, – подтверждаю ее догадку.

– Эх, все торопитесь, молодежь, – покачала головой старушка. – Разве ж так в прежние-то времена свадьбу сговаривали. И в церковь-то небось не пойдете… Ладно, чего тут судить да рядить, все равно по-своему сделаете. Слушай тогда. – И она стала объяснять: – Новая власть контору эту, ЗАГС, значит, у нас в Хамовниках в Полицейском доме устроила.

– Это что еще за Полицейский дом? – удивляюсь я.

– Ну как же? Бывший Булгаковой, что в Малом Успенском переулке. Только теперь его Малым Могильцевским велено величать – вот тоже прозвание удумали, прости господи… Значит, это аккурат будет третий нумер по Малому Успенскому. А Полицейский – потому что там управление Второго участка Пречистенской части размещалось, – пояснила она. И тут же, безо всякого перехода, добавила: – А девушка хорошая. Ты ее держись, не обижай.

И вот, доехав на «Аннушке» по Бульварному кольцу до Сивцева Вражка, мы с Лидой прошли по нему до Большого Власьевского переулка, по нему достигли пересечения с Гагаринским и на следующем перекрестке свернули уже в Малый Могильцевский. Здание бывшего Полицейского дома имело довольно мрачный вид – трехэтажное, сложенное из красного кирпича не самого лучшего качества, оно еще не обзавелось ни четвертым этажом, ни светленьким штукатурным покрытием, как то было в моем времени. Разыскав нужную комнату, я достал уже заранее написанное заявление, под которым и Лида успела расписаться, мы дали подписку о добровольном вступлении в брак и об отсутствии препятствий к браку, и через четверть часа все формальности были завершены.

Заместитель председателя отдела ЗАГС поинтересовался, какой фамилией будут именоваться супруги (ибо по действующему законодательству, оказывается, фамилия у супругов должна быть общая), Лида, чуть дернув плечиком, согласилась на мою, – и секретарь внес запись о бракосочетании в соответствующую книгу. Зампредседателя воздвигнулся над столом, покрытым красным сукном, сбивчиво зачитал нам запись, сделанную в регистрационной книге, объявил брак между нами вступившим в законную силу, поздравил новобрачных и пожал каждому руку. Секретарь, получив от нас с Лидой по рублю госпошлины, выписал нам по свидетельству о заключении брака, и мы поспешили обратно на работу.