Эльберд Гаглоев - Гречиха

- Минимум, тема для серьезного разговора.

Алмас-багатур, великий воин и не менее великий шаман пребывал в данный момент в состоянии глубочайшего обалдения, слушая бред, который нес посланец богов. Джэбэ-нойон похоже пребывал в состоянии аналогичном.

— Короче, братела, не будет больше бубликов бесплатных. Ты, в смысле Маркса, читал? Ну, так почитай. Там формула такая есть. Деньги-товар, называется. Чё, не ясно? Ну, так я тебе проясню ситуацию. Конкретная предоплата. Ты нам загоняешь рыжье там, антиквариат, мы все обсчитываем и конкретно скидываем товар. Типа там овес, гречиха, крупа всякая. Смекаешь?

Алмас-багатур почувствовал, как по спине пробежала капелька пота. В том, что происходило, виноват был только он сам. Нельзя было этого дурня на руководство выводить. И теперь свое опрометчивое решение, иначе как психическим срывом он объяснить не мог. Нервы-то не железные.

Связь пропала давно, почти сразу после последней поставки. Сроки же следующей не выдерживались. И положение его в ставке, во многом зависевшее от наличия фуража и провианта, пошатнулось.

После последней беседы с местным руководством ему больших сил стоило, не сгибая спины прошествовать через весь стан, слабость показывать нельзя, чутье здесь звериное, учуют, сожрут. Дошел до шатра, раба пнул, чтоб не бездельничал, и образу соответствовать надо и дисциплину поддерживать. Планировал и на Аскара наорать, в педагогических целях, разумеется. Не успел.

— Связь есть, товарищ майор, — порадовал его подчиненный.

Знал бы багатур тогда, чем эта радость обернется. Сначала все шло нормально. Хотя командированный не представился согласно уставу, а так же одет был не соответствующе периоду, ясность он внес, пояснив, что проблемы были связаны с неоплатой электроэнергии, однако теперь проблемы решены. После чего представил письмо от руководства. Письмо было подписано одним из руководителей проекта и наделяло гостя серьезными полномочиями. Признаться, гость не понравился майору Иманбаеву, потому что, прибывший больше всего напоминал мелкого хулигана с рабочей окраины, каковых майор, будучи потомственным офицером, поколотил в отрочестве немало. По странной прихоти городских властей офицерские городки располагались, как правило, в районах криминогенных. А поскольку пролетарии к военным дармоедам испытывали подсознательную ненависть, да и сознательную впрочем тоже, девушки предпочитали относительно вежливых молодых офицеров матерящимся гегемонам, драться приходилось частенько А говорили, у нас классовых противоречий не было. В нашей стране все было.

Однако, будучи человеком дисциплинированным, майор указания начальства воспринял, как руководство к действию. И сейчас потел от ужаса, слушая весь тот бред, который нес представитель Центра. Самым веселым в сложившейся ситуации, было то, что Джэбэ-нойон, будучи полиглотом, прекрасно понимал все то, что говорил этот псих.

— Так, что на реализацию товара больше не будет, — заключил свой спич заезжий самоубийца.

— Это всё? — Спросил Джэбэ-нойон.

И не оценив холода в голосе одного из величайших воителей современности, командированный продолжил. Причем выдал такое.

— И братву нашу здесь напрягать не стоит, Мы за своих всегда в ответе. — И все-таки осекся, наткнувшись на тяжеленный взгляд Джэбэ. Тишина была такой плотной, что её вполне можно было резать ножом и намазывать на хлеб.

Алмас-багатур привычно напряг мышцы, готовясь к неизбежному бою, результат которого был совершенно предсказуем. Переглянулся со стоящим рядом Аскаром. Тот шевельнул плечами, чтобы два меча за спиной улеглись поудобнее, прошептал что-то на тему последней охоты и замер. Только верхняя губа слегка подрагивала, скрывая готовые обнажиться клыки.

Великий воин не только тот, кто лучше многих владеет клинком или умело ведет в бой тумены. Великий воин тот, кто в свою пользу может развернуть любую ситуацию. И Джэбэ-нойон не зря считался великим. Швырнув рысий взгляд по лица сидевших на совете тысячников, он встал. Опустил голову. Прошло немало времени прежде, чем он вновь посмотрел на присутствующих и когда вождь поднял лицо, тишина стала еще тяжелее. Ибо лицо соратника Потрясателя Вселенной было залито слезами.

— Горе нам — проговорил он. — Боги не желают продолжения нашего похода. Им не нужно последнее море.

- Вон тот дядько, здоровущий. А тяжелый какой! Еле мы его из зиндана вытащили

Олекса по укоренившейся привычке не сразу подошел к костру, хотя тянуло от него теплом и уютным ароматом наваристого кулеша. За деревьями постоял. На приблуду полюбовался. Хорош бычок. Столь рослых и могучих людей Олекса и не видел, пожалуй. Ну, явно не прознатчик. Те телом мелкие все больше, шустрые, пронырливые, А этот, вон какой богатырь. Плечища как амбар, башка, что твой пивной котел. Воин. Лицо шрамами украшено, хоть и разбито в хлам. И сам не из последних. Вон гривна золотая на груди лежит, переливается. Богатая гривна. И крест на той гривне с пол ладони. Непростой воин. Ладони, что лопаты, а пальцы теми наростами покрыты, что от долгого битья по колоде дубовой появляются. И одет богато, только несуразно как-то. Куртка мягкой кожи короткая, и зада не прикроешь. Шаровары доброй ткани в клетку, дорогущие поди. А на ногах чувяки, те, что касоги носят, явно не по погоде. В нынешней слякоти сапоги, они получше будут. И говорит что-то смешное, вон народ как ухохатывается.

— Полусотник, — разглядели, — Ох, ты. Место полусотнику.

Усадили и мису с кулешом в руки сунули, и капельки с плеч стряхнули. Уважают.

На полоняника пока не смотрел, ждал первой реакции. У костра сидит, значит надо так, Что не так будет, моргнет старший и не станет человека, И не таких медведей его воины бывало, заваливали. Хотя с точки зрения мобилизационной, жаль было такой товарец разбазаривать.

Не дураком оказался приблуда. Встал.

— Ты, что ли старший будешь?

Олекса молча кивнул.

— Благодарю тебя и бойцов твоих благодарю.

Хмыкнул в усы полусотник, то ли доволен, то ли как.

— Сочтемся, — ответил. — Ты лучше скажи, за что в зиндан попал?

— Да по беспределу, батька, — вскинулся спасенный.

— Ты лучше расскажи, что дальше было, — вмешался вдруг кто-то. Кто-то. Соловей и вмешался. Уставил на него было взгляд строгий полусотник. Но таким уж хитрющими были глаза бывшего купца, что предпочел промолчать. Знал что-то Соловей.

— Ну, встал этот, их главный и как заорал, не хотят, мол, наши боги, чтоб мы до последнего моря шли. Домой говорит, уходим. На Онон какой-то и херулен.

— Керулен — автоматически поправил Олекса и вдруг вскинулся.

— Не врешь?

— Вот те крест, — даже слегка обиделся парень.