Гарри Гаррисон - Путь Короля. Том 1

Сдавленным от страха голосом девушки начали перешептываться. Они рассказали Годиве, что случилось с отцом. Потом она услышала о судьбе Труды, Трит и остальных. О том, как всех их погрузили в эту телегу и повезли по дороге, ведущей к побережью. Что-то их ждет теперь?

К вечеру следующего дня Сигвард, ярл с Малых островов, также ощутил приступ хандры, хотя по гораздо менее очевидной причине. Желудок его урчал, наполненный отборной английской говядиной, рука сжимала кубок с элем. Развалившись в удобной позе за столом, накрытым для ярлов в огромном шатре армии сынов Рагнара, он слушал, как сын его, Хьёрвард, повествует об их походе. Тот был еще совсем юным воином, но говорить умел хорошо. Приятно, что другие ярлы, и сами Рагнарссоны, видят, что у него есть молодой крепкий мальчик, с которым в будущем придется считаться.

Что же тогда было не так? Не из тех Сигвард был людей, что любят ворошить воспоминания, однако прожил он на свете немало лет и знал, что не стоит отмахиваться, когда от надвигающейся угрозы пробегают по телу мурашки.

Возвращение прошло на редкость гладко. Поезд с людьми и добычей он повел не обратно к Узу, а к речушке Нин. А воины, оставленные стеречь корабли на иловой отмели, обменивались тем временем с подоспевшими англичанами издевками, иногда, забавы ради, стрелами, наблюдали за тем, как те упорно стягивают силы — гребные шлюпки и рыбацкие лодки всех мастей, — а затем, в условленное время, втащили легкие якоря в ладьи и спокойно спустились с отливной волной вниз по реке, а дальше прошли под парусами вдоль побережья к оговоренному месту встречи, оставив англичан изнывать в бессильной ярости.

Да и собственный его путь к тому месту также прошел вполне успешно. Самое же важное заключается в том, что ему удалось в точности выполнить указание Змеиного Глаза: каждое поле, каждая крытая тростником кровля предавалась огню. Не было колодца, который не забросали бы напоследок трупами. Уроков на будущее — сколько душе угодно. Вполне жестоких. Остались пригвожденные к деревьям. Остались изувеченные, которым еще хватит сил рассказать, что они видели и пережили.

«Делай так, как поступил бы на твоем месте Ивар». Так сказал ему Змеиный Глаз. Что ж, коль речь зашла о жестокости, Сигвард и не чает состязаться здесь с Бескостным, однако никто его не упрекнет в том, что он плохо старался. Поработал он на совесть. А земля эта еще несколько лет будет приходить в себя.

Нет, не эти воспоминания уязвляют его. Они-то как раз способны утешить. Если и впрямь есть какая-то червоточинка, то надо искать ее раньше… Скрепя сердце Сигвард вынужден был признать, что тревогу его рождает память о той самой стычке в начале похода. Четверть века ходит он в битву перед строем своих воинов, сотня человек пала от его рук, тело его иссечено рубцами и шрамами. Да и эта схватка ничего, кроме легкой разминки, не предвещала. Но так не случилось. В этот день, как обычно, безо всякого труда прорвался он сквозь первый ряд англичан, едва ли не брезгливо отшвырнул прочь вставшего у него на пути светловолосого тана и готов был продраться через вторую линию, тоже, по обыкновению, разрозненную и неуправляемую.

И вдруг, словно из-под земли, прыгнул на него этот мальчишка. У него ни шлема, ни нормального меча не было. Недавно освободившийся раб или беднейший из детей батрака. Но дважды он отражал его удары, а на второй раз его собственный меч сломался надвое, а сам он, потеряв устойчивость, отвел руку со щитом. И если уж договаривать все до конца, заключил Сигвард, если б это была схватка один на один, лежать бы ему сейчас в сырой земле. Спасли его только навалившиеся с обеих сторон воины. Вряд ли, конечно, кто-то обратил внимание, и, однако, если только это так… тогда какие-нибудь сорвиголовы, те, которые идут за ним в первом ряду, или просто неугомонные забияки могут прямо сейчас, когда он выйдет из-за стола, бросить ему вызов.

Сможет ли он устоять против них? Достаточно ли силен Хьёрвард, чтобы они побоялись его последующей мести? Возможно, он уже немолод и для настоящего дела не годен. Если уж он не смог совладать с едва вооруженным мальчишкой, притом англичанином, то так оно, должно быть, и есть.

Во всяком случае, сейчас он сделает одну разумную вещь. Заручиться расположением Рагнарссонов никогда не помешает. Хьёрвард уже почти закончил рассказ. Сигвард повернулся на стуле и кивнул двум своим оруженосцам, которые стояли у входа в шатер. Кивнув в ответ, те поспешно удалились.

— …а достигнув берега, мы подожгли телеги, бросили туда пару керлов, которых отец мой в своей мудрости прихватил заранее, и принесли жертву Эгиру; потом забрались в ладьи, прошли вдоль берега к устью реки — и вот мы перед вами! Мы, люди с Малых островов, ведомые славным ярлом Сигвардом, и я, его законный сын Хьёрвард, служим вам, сыновья Рагнара, и готовы сражаться дальше!

Стены шатра содрогнулись от взрыва рукоплесканий, громыхания кубков, лязганья ножей. Такое начало войны согревало души воинов.

Змеиный Глаз встал и посмотрел на Сигварда.

— Мы говорили тебе, что всю добычу ты можешь оставить себе. И ты это заслужил. Поэтому не бойся, расскажи нам, что тебе на сей раз перепало. Расскажи, много ли ты унес? Достаточно ли для того, чтобы купить себе домик в Зеландии?

— Немного, совсем немного. Ферму на это не купишь, — произнес Сигвард, стараясь перекричать вой недоверчивых. — С этих нищих танов одна мелкая пожива. Вот подождите, когда великая, непобедимая Армия порезвится в Норидже! Или в Йорке! Или в Лондоне! — Теперь уже вовсю звучали вопли одобрения. На губах Змеиного Глаза мелькнула улыбка. — Надо бы нам выпотрошить золотишко из монастырей. Вот где его полно! Жрецы-христиане выкачали его из этих олухов с юга. А здесь, в деревнях, золота нет, да и серебра — мало… Но кое-что мы все-таки прихватили, и я готов сейчас поделиться лучшим. Дайте-ка я покажу вам самый лакомый кусочек!

Он повернулся и подал знак своим дружинникам. Те провели между столами кого-то, целиком скрытого под накинутым на голову и подвязанным веревкой мешком. Подтолкнув ее к главному столу, воины одним движением перерубили веревку, а следующим стащили с головы мешок.

Щурясь на свет, перед ордой бородатых мужчин стояла Годива. Кто-то разинул рот, кто-то с силой сжал кулаки. Она отпрянула, завертела головой и вдруг встретилась взглядом с самым высоким из вождей, бледным человеком с застывшим лицом и студенистыми глазами, глазами, что никогда не мигали. Она вновь начала озираться и едва ли не с облегчением остановила взор на Сигварде, единственном, кого она здесь знала.

Среди этих звероподобных людей она была все равно что цветок среди замызганного сырой землей сорняка. Светлые волосы, шелковистая кожа, пухлые губы, ставшие еще более прелестными теперь, когда она их со страху приоткрыла. Сигвард вновь кивнул, и один из его людей ухватил за подол платья и принялся что есть силы раздирать его, пока наконец ткань не распоролась. Потом, не обращая внимания на ее крики и противодействие, он сорвал с нее платье. Кроме сорочки, на девушке ничего больше не было. Юное тело пожирали десятки взглядов. Обмирая от ужаса и стыда, она сложила на груди руки крест-накрест и уронила голову в ожидании своей участи.