Попова Александровна - Пастырь добрый

— При нем можно говорить все.

А при них? — спросил несчастный взгляд курьера, когда, словно тени или призраки, неведомо откуда за спиною майстера инквизитора возникли оба его старших сослуживца; вслух, однако, тот ничего не сказал, лишь вздохнув и переступив с ноги на ногу.

— Мне, собственно, добавить нечего, — выговорил посыльный, стараясь изъясняться четко и смешиваясь под взглядами служителей Друденхауса, — только то, что я уже сказал вашему помощнику. Бюргермайстер Бертольд Хальтер просит майстера инквизитора второго ранга Курта Гессе прибыть в здание магистрата и, если это будет возможным, незамедлительно. Все, что мне известно и что позволено сообщить — это то, что встреча со следователем Конгрегации есть просьба заключенного, арестованного этим утром.

— Lepide [6] Забавно (лат.). … — пробормотал Ланц за спиной, и Курт нахмурился.

— Заключенного? По какой причине и что за заключенный?

— Простите, — почти жалобно отозвался курьер, — я лишь гонец, большего я не знаю и не могу сказать. Бюргермайстер ожидает вас в любое удобное для вас время, однако же его просьба, если возможно, поспешить, ибо дело весьма важное. Это все, майстер инквизитор.

— Хорошо, я явлюсь в течение этого часа, — кивнул Курт и, когда курьер, раскланявшись, удалился, обернулся к сослуживцам, глядя в их непонимающие глаза таким же не понимающим ничего взглядом. — Что б это могло означать?

— А за минуту до его прихода, — тихо заметил Бруно, — в рабочую комнату к майстеру Керну вошел агент из магистрата… Я его ненароком увидел, — пояснил он в ответ на строгие взоры окружавших его следователей. — Так вот — я и думаю — не зайти ли тебе к нему? Ведь все равно придется доложить о такой новости, как приглашение инквизитора в магистрат, если я верно помню все ваши запутанные предписания.

— После расскажешь, в чем дело! — крикнул ему вдогонку Райзе, когда Курт, молча развернувшись, через ступеньку побежал по лестнице наверх, на сей раз велев подопечному остаться на месте.

К начальству он вошел попросту, без стука, чем заслужил недовольный и гневный взгляд, однако, как и ожидалось, в присутствии агента отповеди Керн себе не позволил — лишь нахмурил морщинистый лоб, сдвинув седые брови к переносице, и исподволь изобразил кулаком удушение.

— А вот и он, — сообщил обер-инквизитор, как Курту показалось, несколько устало, и стоящий напротив человек обернулся, чуть склонив голову и торопливо поздоровавшись. — По твою душу, — пояснил Керн. — Как раз намеревался послать за тобой, а ты, как тот волк в басне… Ну, — вновь обратясь к своему посетителю, вздохнул он, — повтори теперь все, что сказал мне.

— Хорошо, — с готовностью кивнул агент, снова поклонившись одной головой, и развернулся к Курту — четко и ровно, словно солдат на плацу. — Сегодняшним утром был арестован некто, по не ведомому мне пока обвинению, и препровожден в магистратскую тюрьму. Из слухов известно, что взяли его за убийство, и слухи подтверждаются тем, что в подвал внесли небольшой куль, сквозь полотно на котором проступают кровавые пятна. Солдаты молчат, но выглядят… плохо.

— Что значит — плохо? — уточнил Курт, и агент замялся.

— Плохо — значит… им плохо. Бледные и… и молчат. Мне не удалось узнать, что произошло. Но зато я знаю, что этот заключенный едва ли не с первых минут требует встречи с инквизитором, причем не просто с кем-то из следователей Друденхауса, а именно с вами, майстер Гессе. Его, насколько мне удалось понять, пытались допрашивать, однако вместо ответов он требует вас.

— Знаю, — кивнул Курт, и на него уставились две пары удивленных глаз — начальства и агента; два мгновения висела тишина, а потом Керн тяжело поднялся, кивнув замершему напротив человеку и молча указав узловатым пальцем на дверь.

Агент отступил, переводя взгляд с одного собеседника на другого; во взгляде явственно читалось, кроме оторопи, откровенное разочарование никчемностью его информации, наверняка добытой с большим трудом. За дверь он выскользнул тихо, запамятовав даже попрощаться, и Курт сочувственно усмехнулся.

— Бедолага. Ведь, наверное, усердствовал угодить…

— Первое, Гессе, — оборвал его сердитый голос, и он невольно вытянулся на месте в струнку. — Прекрати врываться ко мне без предупреждения.

— Виноват, Вальтер, простите; я узнал, что у вас агент, и торопился, чтобы…

— Второе, — вновь не дав ему договорить, продолжил Керн. — Сегодня ты что-то слишком много знаешь. Колись, Гессе. Что происходит?

В здании магистрата Курта ожидали — топчущийся у стены человек явно был выставлен в приемную лишь для того, чтобы дождаться появления майстера инквизитора и сопроводить его к бюргермайстеру лично.

Здесь Курт был впервые и, идя следом за своим провожатым, рассматривал окружающее, стараясь не вертеть головой, отмечая, что зданию лет, наверное, столько же, сколько и первой, старой, башне Друденхауса. Выстроено оно было по старым канонам, отчего внутренность aedificii administrationis urbis [7] здания городского управления (лат.). более напоминала собою родовое гнездо какого-нибудь не особенно богатого наместника в провинции в смеси с некоторыми чертами церковной постройки.

Личная рабочая комната бюргермайстера, судя по ее неправдоподобной аккуратности и вместе с тем пыльности, использовалась для работы нечасто; столь же редко глава магистрата, похоже, вообще переступал порог этой комнаты, и Курт припомнил, что Керна он никогда не видел ни приходящим, ни уходящим, а всегда лишь за свои рабочим столом. Чем майстер обер-инквизитор мог там заниматься при столь редко выпадающих на долю Друденхауса расследованиях, он понятия не имел, однако же был убежден, что именно бюргермайстеру и полагалось бы находиться на своем месте с подобной же регулярностью и исполнительностью.

Бертольд Хальтер ему не понравился с первых же мгновений, лишь только тот шагнул навстречу, приветствуя и хмурясь. Во-первых, для должности управления столь немалым городом он был довольно молод — лет неполных сорока; и, невзирая на собственный ранний и в буквальном смысле стремительный cursus honorum [8] «карьерный бег», подъем по карьерной лестнице (лат.). , Курт подобным личностям не доверял, вполне отдавая себе отчет, однако, что в этом есть некоторая вина академии, наставники которой пребывали в возрасте почтенном, тем самым приучив его воспринимать авторитетно лишь персон, что называется, в солидном возрасте. Во-вторых, бюргермайстер поднялся попросту на волне беспорядков, последовавших за восстанием ткачей Кельна, и попытайся он пройти выборы должным образом, ни одного голоса в свою копилку он бы не получил.