Юрий Туровников - Абсолютное зло

— Ж…Жан-ночка… П-принесите м-мне «П-приключения в-ве-еселого с-следователя», ч-часть д-десятая, — Виктор вдавил ствол ему в пах. — Побыстрее!

В выбитую дверь просунулась голова девушки.

— Разрешите?

— Разрешаю! — ответил Воронцов, отходя от стола и выхватывая из ее рук бокс с диском. — Еще копии есть?!

— Это рабочая запись, даже не смонтировали, — всхлипывал порнопродюссер. — Возьмите, если хотите, еще бонус: «Ирония судьбы: извращение Ипполита» …

Капитан убрал «Маузер» в кобуру, погрузил кулаком и прошел мимо хлопающей ресницами полураздетой девицы.

«Прав был Егорыч! Теперь буду только маньяком заниматься».

Когда звуки шагов в коридоре стихли, а мужчина снова научился дышать ровно, красотка спросила:

— А что это было?

Бубликов пожал плечам, вытащил из ящика стола бутылку водки, сделал три больших глотка и ответил:

— Не знаю, но, кажется, мы еще легко отделались…

Воронцов сел в машину, завел двигатель, и тут его взгляд упал на странный сверток, что покоился на капоте «Майбаха». Капитан вышел и осмотрелся. Улица пустовала. Взяв посылку, Виктор без опаски развернул ее. То, что он и ожидал увидеть. Новое послание от маньяка. Диск с фильмом.

«Нога» [11] Нога — советский фильм 1991 года, снятый Никитой Тягуновым по одноименному рассказу Уильяма Фолкнера.

«Как же он меня бесит! — капитан забрался на водительское сиденье и посмотрел во все зеркала. — Этот говнюк следит за мной. Видимо, уверен на сто процентов, что мне его не поймать. Он хорошо подготовлен: не каждый сможет так хладнокровно орудовать мечом, отсекая человеческую плоть. Или специалист по холодному оружию или психически нездоровый субъект. Не сделал ни одной ошибки. Не дал ни единой зацепки. И я ни разу не заметил за собой хвоста, а судя по его последнему подарку, хвост за мной все-таки есть. Вывод — специалист. А по замашкам — психопат. Сука! Поймаю — убью! Без суда и следствия!».

Виктор включил передачу, и автомобиль неспешно покатил по улице. Сыщику захотелось попасть домой, выпить стаканчик-другой хорошего виски и забыться.

Последние пять дней вымотали его больше, чем вся служба в сыске. Выжали, как лимон, как губку. И где-то глубоко в душе засело чувство, что будет еще только хуже. Капитан твердо решил, что приедет в свои графские покои и, чтобы отвлечься от суеты, посмотрит какой-нибудь хороший отечественный фильм.

Разумеется, прошлого тысячелетия и, желательно, черно-белый. Ибо сейчас для русландского кино намечено только одно направление, туда, где темно и дурно пахнет.

На огромном вспаханном поле бригада гастарбайтеров из средней Азии устанавливала декорации средневекового замка. За ними хвостом ходила молодая особа, затянутая в латекс, и раздавала указания.

— Не сюда! Вон туда тащите. А это здесь оставьте, идиоты! — девушка взмахнула пачкой бумаги, на которой напечатан сценарий, и заорала во все горло. — Кто-нибудь, приведите сюда переводчика! Эти остолопы ни бельмеса не понимают. Я скоро с ума сойду с ними!

Мимо нее протопала рота солдат, одетых в форму времен Октября. Где-то послышалось лошадиное ржание. Заместитель режиссера по декорациям плюнула под ноги и быстрым шагом поспешила к боссу. Тот с важным видом и в костюме от Юлдашкина сидел на раскладном кресле, на спинке которого английскими буквами написана его фамилия «BONDARGEK», и потягивал свежевыжатый апельсиновый сок.

— Феодор Сергеевич, радость наша, ну когда уже начнем? Замок третий раз ветром сдувает. Уже троих им пришибло насмерть. Мы так массовки не напасемся.

Режиссер потянулся.

— Оленька, кинематограф — искусство тонкое, тут нельзя все с кондачка решать. Закат еще нужного цвета не подоспел, — Он махнул рукой. — Видишь вон ту березу? Ее надо пересадить левее, чтобы луну не загородила.

— А если камеру передвинуть? — поинтересовалась декоратор.

Бондаргек презрительно фыркнул.

— Не понимаешь ничего в кино — не лезь. Отсюда нужный ракурс и освещение, это во-первых, а во-вторых, мне тут не дует и телефон лучше берет, — Он поднялся с кресла, взял со спинки громкоговоритель и крикнул. — Внимание, начинаем съемку через минуту. Всем приготовиться.

Оператор встал за камеру, мастера по свету включили гигантские прожектора. Вперед выбежала худенькая девушка с «хлопушкой» и протороторила.

— «Что получится», сцена первая, дубль первый.

Раздался хлопок, и режиссер снова крикнул в мегафон.

— Экшен! Танки пошли!

Воздух сотрясся от гула дизельных двигателей и грохота бронетехники.

Небо заволокло густым, черным дымом. Все присутствующие на площадке закашлялись. Бондаргек ухмыльнулся и продолжил отдавать команды.

— Хорошо! Теперь дети! Запускаем школьников!

Перед камерой промаршировал небольшой отряд пионеров-карликов с барабанами и горном.

— Камера на девочку! На ту, что упала! Не поднимайте ее, пусть топчут, так больше драматизма! Хорошо! Теперь кошка!

Девушка-декоратор принесла откуда-то вздыбленное животное, которое располосовало ей весь латексный костюм, и бросила его под ноги пионерам.

Рыжая бестия зашипела на камеру и припустила по полю в направлении танков, которые дали залп. Земля содрогнулась.

— Отлично! — радовался режиссер. — Теперь рыцари! Раз есть замок, то и они должны быть! Снега побольше!

Громыхая бутафорскими доспехами протопали представители Тевтонского ордена. Свиньей, как положено, распевая песню про Августина.

Оленька через голову оператора бросала муку, изображая метель.

Над съемочной площадкой появился алеющий закат, а на небо выползла луна, но скрылась за березой. Бондаргек рассвирепел.

— Эй, в танках, жахните по ней, чтоб экспозицию не портила!

Прозвучал залп. Взрывом дерево подняло аж на десять метров, и оно рухнуло прямо у ног оператора, обдав всю съемочную группу волной земли, заляпав 3D камеру.

— Отлично! Пошли уланы! — крикнул деятель киноиндустрии. — Где уланы, мать вашу?!

Никто не ответил. Голоса смолкли, и только рев бронемашин разлетался по округе. Режиссер посмотрел на декоратора, нахмурил одну бровь, поднес громкоговоритель к губам и прорычал.

— Стоп камера! — потом опустил мегафон и спросил. — Я не понял, уланы где?

Девушка испуганно стала озираться по сторонам, ища поддержки у коллег по искусству. Но все отвернулись и потупили взоры, водя носками ботинок по траве. Бондаргек снова поднял громкоговоритель и прокричал декоратору в ухо.