Лев Портной - Хроники похождений

Послышались шаги, в холл вышли несколько офицеров. Их лица были пепельно-серыми.

— Вы граф Дементьев? — спросил меня молодой поручик.

— Да, это я.

— Вы служили в нашем полку?

— Было дело, — кивнул я.

— Может, вы знаете, что означают эти слова?

Поручик протянул мне лист бумаги. На нем было несколько строк. Я узнал почерк Половецкого.

«Я должен был вернуться один из разведки. Таково было условие князя Дурова. Я думал только о жене и о детях. Я боялся оставить их без средств к существованию. Вот так все получилось».

Я был потрясен гибелью друга и его предсмертной запиской. Беспросветная тоска охватила мое сердце.

— Вы что-нибудь поняли? — спросил поручик.

Несколько офицеров, окружавших меня, смотрели с надеждой, ожидая, что я открою какую-то тайну.

— Нет, господа, — я покачал головой. — Я не знаю, как понимать эти слова.

— Но записка адресована вам. Посмотрите на обратной стороне, — сказал поручик.

Я перевернул лист и прочитал в левом крайнем углу: «Графу Дементьеву. И пусть будет осторожен».

— Вот так бывает, — произнес лейтенант с тонкими усиками. — Вечером человек смеется и ничем не выдает трагических намерений. А утром — пулю себе в висок.

— Благороднейший был человек, — промолвил поручик. — Ведь и «Клуб благородных картежников» основал Половецкий.

— Да, прекраснейший поступок, — добавил лейтенант. — Отдавать выигрыш в пользу сиротского приюта — благороднейшая идея.

— Так что же, здесь нет победителей? — спросил я.

— Устав клуба предписывает, что выигрыши переходят в собственность приюта. Это придумал Половецкий.

— Да уж, господа, это настоящая трагедия, — молвил я. — Соболезную вам.

— И мы соболезнуем. Вы были его другом.

— Только вы один и можете пролить свет на это дело, — промолвил поручик. — Вы наверняка должны знать, что имел в виду Половецкий.

— Нет, господа, — повторил я. — Я ничего не знаю.

В эти минуты я ничего толком не соображал. Но сработал инстинкт самосохранения. В связи с личными обстоятельствами мне никак нельзя было принимать участие в расследовании. Я попятился к выходу.

— Неужели вам нечего сказать? — настаивал поручик.

— Господа, право, не знаю, может быть, позднее… Мне нужно побыть одному…

Поручик хотел что-то сказать, но лейтенант жестом остановил его.

— Конечно-конечно, граф. Мы зайдем к вам через некоторое время. Вы ведь остановились у пана Розански?

Я кивнул. Поручик был крайне раздосадован.

Потрясенный, я вышел на улицу и отправился к собору, туда, где пани Малгожата готовила монгольфьер к полету. Я чувствовал себя виновным в случившемся с Половецким. Возле «Меербургбанка» я машинально поздоровался с герром Кунитцом, попавшимся навстречу. Он как раз подъехал и выбирался из кареты. Кажется, он предлагал мне свой экипаж.

Какое-то движение на площади привлекло мое внимание. Я обернулся и увидел, что за мною через толпу пробираются Мирович и некусаный. Возле фонтана опухший расталкивал Клавдия Марагура.

Вот это форшмакъ! Из-за случившегося с другом я забыл о мерах предосторожности и открыто шел по улице прямо перед окнами трактира «С совой». Гадкий Мирович заметил меня с другой стороны площади. Оставалось рассчитывать на быстроту собственных ног и на пани Малгожату. Я ринулся вперед, расталкивая всех, кто попадался на пути.

— Держите, держите его! — послышался за спиной крик Мировича.

Наглый старик ничуть не смущался тем, что находится в чужой стране.

Рядом со мною оказался молодой человек верхом на лошади. Я сбросил его на булыжную мостовую и запрыгнул в седло. Вокруг раздались возмущенные возгласы. Пнув лошадь пятками по бокам, я скомандовал:

— Но!

И лошадь послушалась. Я подгонял ее коленями. Не хотелось еще раз убедиться в том, что велетени бегают быстрее.

— Пани Малгожата! Скорее! Взлетаем! — выкрикнул я, спешившись у монгольфьера.

— Черт! — выругалась она. — Еще несколько секунд!

— Торопитесь!

Я бросил поводья, предоставив лошадь самой себе.

Пани Малгожата возилась с канатами. Я понял, что мы не успеем взлететь. И тогда кинулся к троллю, торговавшему жареными каштанами.

— Эй, Дамбл! — крикнул я. — Ты знаешь Грэмбла?

— Конечно, знаю. Кто ж не знает старину Грэмбла! — ответил тролль. — Бедняге досталось вчера от дэвов!

— Так вот. Грэмбл задолжал мне сто талеров.

— Как это?! — изумился Дамбл.

— Слушай и соображай живее. Вчера я уговорил дэвов, чтоб они были с ним помягче. И Грэмбл сказал, что должен за это мне сто талеров. Слушай, Дамбл, помоги мне избавиться вот от той компании. Видишь, вот те недостойные господа спешат сюда! Врежь им как следует! Давай! И будем считать, что Грэмбл мне ничего не должен.

Зеленый великан посмотрел на Мировича и некусаного, спешивших к нам с одной стороны, затем перевел взгляд на велетеня и опухшего, приближавшихся с другой стороны, а потом уставился на меня.

— Послушайте, сударь, а не вы ли тот мокрый господин без воротника, который задолжал Грэмблу десять талеров?!

— Нет-нет, что ты! — замахал я руками. — Это был совсем другой господин. Кстати, он переоделся. Разгуливает по Меербургу в белом фраке с ярко-зеленым воротником, а еще на нем — ярко-красный жилет, ярко-желтые брюки и шляпа a la incroyables. Слушай, Дамбл, соображай живее, у тебя есть шанс избавить старину Грэмбла от долга.

Тролль еще раз взглянул на моих недругов.

Некусаный был совсем близко. Он намеренно сбавил темп, чтобы добраться до меня одновременно с велетенем. Мирович отстал от товарища, сказывался возраст.

— Давай-давай! Хватай его! — кричал Василий Яковлевич.

Я повернулся и встретился взглядом со стремительно приближавшимся Клавдием Марагуром. Он выглядел рассерженным. И смотрел на меня холодно, глазами профессионала, намеренного исправить ошибку и уверенного в том, что не допустит промашки во второй раз. Мне показалось, что из уличного шума выделяется звон серебряных шпор.

— Малгожата, как дела? — крикнул я.

— Сейчас-сейчас! — ответила пани.

— Дай знать, когда будешь готова!

— Хорошо, — откликнулась она.

— Слушай, Дамбл, если не веришь мне, спроси у Грэмбла, — посоветовал я.

Тролль, кряхтя, поднялся с каменной тумбы. Он все еще не знал, стоит ли доверять мне.

— Ну, ты со мной или нет?! Решай, я еще и тебе заплачу десять талеров!

— Да, но с ними гоблин, — промямлил тролль.

— Гоблина я возьму на себя, — заверил я Дамбла. — Ты, главное, этим троим задай жару.

— Ну, раз так…

— Молодец! Ты настоящий тролль! — ободрил я зеленого великана, пока он не передумал.

Некусаный и велетень перешли на шаг и подбирались к нам с двух сторон. За спиной Клавдия маячил опухший. К слову сказать, он выглядел вполне прилично. Ночь в открытом море пошла ему на пользу. Я удивился тому, каким благородным казалось его лицо после того, как сошли следы от укусов зимних ос. Пока его физиономия была опухшей, она точнее соответствовала его отвратительной сущности.