Александр Белый - Славия. Паруса над океаном (СИ)

— Ясное дело, не тупой.

— Тогда о том, что делать дальше, говорить не буду, сам знаешь, но в атаку пошлешь вот их, — кивнул на стоящего рядом, с гордо задранным вверх подбородком, Мбуязу. Увидев, как Иван скептически скривился, добавил, — Они стали воинами, им нужно пройти боевое крещение и пролить вражеской крови, ясно?

— Ага, — он теперь немного другими глазами посмотрел на новобранцев и утвердительно кивнул, — Это дело нужное.

— Индода, — повернулся к Мбуязе, показал на Ивана и с помощью известных из той жизни слов, попытался донести свой приказ, — Хамбе за индуна инкоси. Зи умунту теотси. Хамба зи булела.

— Алаай! — коротко но радостно прозвучал их клич и по улыбающимся физиономиям стало ясно, что они своего «инкоси саар зулу» — правителя, посланного небесами, прекрасно поняли. Они все посмотрели на Ивана и согнулись в поклоне.

— Что ты им нащелкал? — удивленно спросил тот.

— Назвал их воинами и сказал, что ты как новый заместитель правителя пошлешь их в бой. А вооруженные люди, которые наверху, это наши враги и их нужно убить.

— Ничего себе сказанул, и откуда только знаешь этот дикарский язык?

— Наши действия всем ясны? — не ответив на его вопрос, обвел взглядом окружающих, хлопнул по плечу лейтенанта Карнауха, — Идем, с твоим взводом выдвигаюсь на левый фланг, берем на себя их резерв. Все, развод окончен, свободны, шагом марш!

Присматривая за действиями противника, мы сблизились метров до трехсот. Могли дистанцию сократить еще но, увидев в стане врага нездоровое шевеление и, предполагая, что он и сам сейчас может сорваться в атаку, немедленно приказал пулеметчикам готовить стрелковые позиции. Эти действия тоже заняли времени немного, какую-то минуту: вторые номера скинули с вьюков станки и уже вдвоем с первым номером установили ствольный блок.

Основные силы противника, нацеленные на центральный участок наших войск, возглавляемый Иваном Тимофеевичем, отвлекаться на нашу небольшую фланговую группу вряд ли будут, но их сотня резерва, надеюсь, посчитает нас законной добычей.

В момент, когда, казалось бы, противник пойдет в атаку, приглушенные расстоянием, друг за дружкой хлопнули вышибные заряды и в небо устремились, жутко воя, два пристрелочных «дымаря». Данко Ангелов сработал вовремя. Уже на третьем боевом выстреле, взяв основную группировку противника в клещи, устроил в их рядах форменный кавардак.

Бело-красные вспышки взрывов вспучивали землю под ногами вражеских воинов, а громкие звуковые удары тяжело травмировали ушные перепонки. Их плоть рвало на куски, а мелкие осколки сталистого чугуна навсегда поражали косой смерти по три-четыре человека одновременно, а другим пяти-шести наносили ранения различной степени тяжести.

Даже подготовленным бойцам в таком бою должно быть страшно. И здесь вражеские воины тоже в страхе метались из стороны в сторону, но с поля боя не побежали. Вот прямо на месте они падали, толи от ранений, толи от контузий, толи от ужаса, но убегать не смели.

Наконец, кто-то из числа решительных, бесстрашных и умных, смог сплотить до трех сотен растерянных воинов. Отбросив наземь огромные кожаные щиты, подняв копья и дротики, почти голые дикари вывалились из-под разрывов мин и дрожащей земли. Ведомые, вероятно вождем, с громкими криками «а-а-а-а!», они хлынули вниз, на позиции Ивана Тимофеевича. Но в это же время крик был немедленно приглушен новым звуком — стрекотом пулеметов и треском винтовочных выстрелов. Линии нападающих нарвались на невидимую стену перекрестного кинжального огня, и как подрезанные косой стебли, стали валиться на землю. Но оставшиеся в живых, словно тупые зомби, безразличные к смерти, бежали вперед и вперед.

Треть нападавших, чудом избежав критического ранения, все же приблизились на дистанцию гарантированного броска метательных ассегаев и собрали свою жатву, в виде двенадцати человек раненных и семи убитых, среди которых шестеро были новобранцами. Около пяти десятков вражеских бойцов даже вошли в рукопашный бой, но что могли сделать пусть даже бесстрашные голые дикари против бронных воинов? Действительно, ничего. Они были расстреляны из револьверов и порублены шашками, разменяв свои жизни на еще шестерых убитых.

Наблюдать общую ситуацию на поле боя стало некогда. В это время раздалось два встречных громких крика «а-а-а-а!», и из нашего фронтального строя выбежал и понесся на стан врага клин вооруженных ассегаями новобранцев, а резерв противника, в свою очередь, рванул через ложбинку в атаку на левый фланг наших войск. Сто двадцать воинов врага видно надеялись, что наш взвод прикрытия, списочным составом в тридцать человек просто, походя, сомнут, да не тут-то было. Пулеметный расчет к бою был уже готов, первое отделение изготовилось для стрельбы, в положении лежа, второе — с колена и третье — стоя. Выждав, когда нападающие сблизятся на дистанцию метров в двести, снял винтовку с предохранителя, взвел скобу затвора и дослал патрон в патронник ствола.

— Приготовились, разобрали цели! — воины противника бежали в ложбину сверху вниз и немного слева на право, поэтому, выбрав в качестве первой цели крайнего левофлангового, взял на «мушку» низ живота и сместил прицел на полметра правее, — Огонь!

Пулеметно-винтовочный бой ураганом свалил нападающих, мои цели тоже спотыкались и падали, но около трех десятков все же смогли метнуть ассегаи и сблизится для рукопашной. На мой правый фланг размашисто бежал, потрясая оружием и играя блестящими от пота кубиками и узлами мышц, здоровенный негр. Он не остановился, даже получив три револьверных пули в грудь, и уже на последнем издыхании попытался проткнуть меня копьем. Выхватив шпагу, резко сместился вправо и, отклонившись от четырехгранного железного наконечника, полоснул его по горлу. Обратным движением проткнул грудь еще одного набегавшего негра, как потом выяснилось, и этот тоже имел два пулевых ранения, но упорно шел на сближение.

На этом противник кончился и не только у нас. Стрельба прекратилась и в центре, и на правом флаге, на поле боя наступила тишина. Только в поселке аборигенов слышался плач женщин и крики умирающих. Наши новобранцы как саранча прошлись по рядам раненного и недобитого противника, никого не оставив в живых, а сейчас ворвались в деревню. Что они там творили, можно было только догадываться. Впрочем, делали то, чему их учили с детства — убивали стариков и тех, кто пытался взять в руки оружие. Правда, остальным не комбатантам кричали, что все они теперь дети нашего клана.

В тот день мы потеряли пятнадцать человек убитыми, среди которых было два казака, один кадровый воин и двенадцать новобранцев. Отцы-священники выбрали место будущего храма и погоста, где и захоронили погибших. Тяжело раненных не было, так что молодые организмы легко оцарапанных или контуженных пошли на поправку быстро.