Александр Белый - Славия. Паруса над океаном (СИ)

Диаметры латунных монет, достоинством один, два и пять грошей, взял из памятных советских копеек — пятнадцать, восемнадцать и двадцать пять миллиметров. Но, пришлось и здесь немножко помучиться, так как хотелось получить монеты с четким весом в один, два и пять грамм. И тот медно-цинковый сплав, который получим в Ковалеве при плавке оловянных руд, для чеканки мелочи как раз подойдет. Правда, уже сейчас видно, что ее производство будет очень убыточно. Еще в той жизни где-то читал, что изготовление однокопеечной монеты обходилось государству в шестнадцать-двадцать копеек. Но без разменной мелочи никуда не денешься, поэтому, перекос уберем за счет чеканки монет более высокого достоинства.

Когда пришел к ювелиру Ицхаку с просьбой об изготовлении штемпелей, тот с минуту смотрел на меня бесконечно удивленным взглядом, широко раскрыв рот.

— Нет, сеньор, — хрипло сказал он, отрицательно качая головой, — Я не резчик! Да и в любом случае не взялся бы за подобную работу. Я не враг ни себе, ни своей семье. Простите, наверное, этого не следует говорить, но всегда считал вас человеком более рассудительным…

— Меня не интересуют штемпели европейских монет, фальшивыми деньгами не собираюсь заниматься категорически! Меня интересует несколько иное, — резко оборвал его и подал папку с собственными эскизами позитивного изображения аверсов и реверсов монет различного достоинства, а так же мой портрет в профиль и герб Славии, написанные за десять талеров художником местной редакции.

Ицхак распахнул обложку, схватил большую лупу и близоруко сощурился, рассматривая рисунки. Он долго не подымал голову, все перекладывая листочки с места на место. Было ясно, что он давно уже все рассмотрел, а сейчас тяжело шевелил извилинами над свалившейся на голову совершенно безумной и непонятной темой.

— Сумасшествие какое-то, — он тихо пробурчал себе под нос, затем, пальцем показал на мой портрет и поднял глаза, — Сеньор, ваша светлость, на этих двух золотых монетах и трех больших серебряных нужно чеканить изображение монарха. И надписи кириллицей. Я верно мыслю?

— Совершенно верно.

— Но ведь это, это…,- он замолчал, напряженно уставившись мне в глаза, и через минуту обмяк и тихо промямлил, — Даже не знаю, что сказать. И резчиков знакомых нет.

— Послушайте, мастер, вы далеко не древний старик, а вас уже мучает склероз. Да! Иаков хвастался, что в молодости вы получили гильдейский патент ювелира, отработав пять лет при дворце в казначействе резчиком штемпелей! И этому умению всех сыновей учили, даже его. Только у старшего Мигеля лучше всего получается работа с металлом, а у младшего — резка негативов и обработка камня.

— Иаков?! Ах, негодник такой, пускай только придет домой! Вот я ему задам!

— Чего уж там, он о благосостоянии семьи беспокоится. Тем более, что конфиденциальная работа оплачивается вдвойне. Вот сколько стоило в казначействе изготовление штемпельной пары?

— О сеньор! В зависимости от сложности, от сорока до ста талеров за негативы и пять талеров за гуртильное кольцо. Да еще стоимость заготовок.

— Сырые заготовки мои. А платить буду за каждую пару плюс кольцо, независимо от сложности — сто пятьдесят талеров. Устраивает?

— Да, сеньор! Если здесь одиннадцать комплектов, то…

— Нет, Ицхак, немного не так. Большая золотая корона и малая — по двадцать пар. Четыре, две и одна гривна серебром — по тридцать пар. Пятьдесят и двадцать пять грошей серебром — по сорок пар. Десять грошей серебром и пять медью — по пятьдесят пар. Два и один грош — по шестьдесят пар. Итого, четыреста тридцать комплектов.

— Ох, вей, это ж сколько миллионов можно начеканить?! Да и нам на полгода работы!

— А вы умножьте все это на сто пятьдесят талеров. Неужели вы за полгода когда-нибудь зарабатывали такие деньги? — отстегнул от пояса и вытащил из-под плаща два трехкилограммовых кошеля с золотыми дублонами, — это, мастер, первый маленький аванс.

— Нет, сеньор, ваша светлость, — он положил свои руки сверху на кошели, — И за пять лет не зарабатывали. Просто, у нас таких заказов никогда не было, и быть не могло.

Нужно сказать, что свой гонорар семейство Ицхака заработало и вознаграждение получило полностью, до последнего талера. Правда, как они меня не уговаривали, но в целях безопасности обеих сторон, младшего Пабло Паса забрал с собой. А тот и рад был, при этом подружился с компанией Карло Манчини, с коими путешествовал на «Селене» Кривошапко, а затем, добирался в караване вместе со всеми до будущей столицы графства.

Нашли мы его рядом с небольшой действующей литейкой, околачивающимся за охраняемой двумя караульными перегородкой, в числе таких же интеллектуальных бездельников, как и он сам. Из здания выступало круглое нетолстое бревно с опорой на краю, являвшегося осью большого деревянного колеса, которое вертелось довольно шустро. Внутри колеса, соблюдая очередность, с визгом и смехом бежали чьи-то дети. Право-слово бельчата.

Плавка, видно, только закончилась, и двое бывших агадирских рабов, под чутким руководством бывшего моего ученика, но уже достаточно опытного мастера, прокатывали на валках еще горячую золотую полосу. На земляном полу лежали шесть таких же золотых полос и две серебряные.

За следующей перегородкой стоял кривошипно-шатунный пресс с большим маховиком, приводимый в действие шкиво-ременной передачей от вращающегося вала. Здесь еще один бывший раб по направляющим пазам плиты матрицы подавал узкую серебряную полосу (похоже, на двадцатипятигрошевые монеты), а баба с просечным пуансоном, двигаясь по вертикальным колонкам, рубила монетные кругляши.

Наконец, мы зашли за третью перегородку, где двое работяг вертелись у чеканочной машины. Один из них, задвигая кругляш, скидывал на устланный парусиной пол готовую монету, а второй — интенсивно прокручивал ручки винтового пресса. При этом производительность отставала от предыдущей операции раз в пять. Поэтому подумал, что когда монетный двор буду переводить в столицу княжества, то это убожество обязательно поменяю на приводную, кривошипно-шатунную машину. Впрочем, сегодня вечером схемку усовершенствований ребятам нарисую, пусть на этой технологической операции работяги не корячатся.

— Это французы, — сказала Рита, — Три недели назад они приняли православие и венчались. Их жены непраздны, наверное, поэтому и поспешили.

Действительно, я их помнил, они мне в Агадире еще разные вопросы задавали.

— Нет, Рита, теперь это уже никакие не французы, — отрицательно покивал головой, рассматривая готовую серебряную монету, достоинством в двадцать пять грошей, — Это уже наши люди.

Вечером, собрав в недостроенном помещении одной из канцелярий рот будущего пехотного полка, которое ныне является местом жительства семейства генерал-губернатора, узкий круг ближников: Ивана, Риту и Данко, продолжили рассмотрение требующих внимания вопросов.