Ричард Арджент - Рыцарь зимы

– И почему этот камень был вручен именно мне?

– Почему? Ведь Томас… да, Томас полагал, будто это будет способствовать моему вступлению в ряды тамплиеров.

– Так это был подкуп?

Эндрю ничего не ответил на это.

– Вы ведь понимаете, – произнес Одо, – что симония – одно из трех преступлений, за которые вы можете лишиться накидки?

– Симония?

– Симония, содомия и бегство с поля боя. Симония – это вручение даров с целью получить священный пост.

– Сэр, тот камень…

– Находится на сохранении. Я приберегаю его для короля Балдуина, для того времени, когда ему понадобится собрать войско. Таково всегда было мое единственное намерение. Но, сэр Эндрю из Крессинга, вы признались в совершении преступления, которое не может остаться безнаказанным. Вы будете отвечать перед своими братьями завтра утром.

– Но я… я никогда не намеревался… Я ведь ничего не признавал.

Одо неприятно улыбнулся:

– Прошу вас, молодой человек, по крайней мере, не сомневайтесь хотя бы в моем здравомыслии. Вы сами заявили мне, что Томас отдал этот камень, чтобы способствовать вашему возвышению.

Эндрю нечего было на это ответить. Магистр сказал правду. Томас отдал рубин Одо в надежде, что Эндрю примут в храм Соломона. Эндрю не признался в этом Одо перед посвящением в тамплиеры. Это был подкуп. Спорить было бессмысленно. Оставалось лишь принять последствия своего поступка.

Честолюбивый человек всегда оказывается меж двух огней. Тот, в чьей власти возвысить его, ожидает подарок в обмен на свою щедрость. И любое из таких подношений позже можно представить как подкуп. Рыцари-тамплиеры, которые завтра будут обсуждать случай, происшедший с Эндрю, и сами приходили к магистру с подобными дарами, либо до, либо после своего посвящения. И вместе с тем любого из них можно в удобный момент призвать к ответу за действие, неприемлемое уставу тамплиеров.

– Но я могу, по крайней мере, получить рубин, сир? Чтобы спасти душу моего друга?

– Нет.

– Но ведь он будет проклят на целую вечность!

Одо улыбнулся:

– Ты считаешь, что Бог наш станет учитывать проклятие язычника, более того, проклятие того, кто грабит и убивает? Мне так не кажется, Эндрю. Томас был славным пареньком, его душе ничто не угрожает. А этого нельзя сказать о твоей накидке. Приходи ко мне завтра в полдень, и я уведомлю тебя о решении, принятом тамплиерами, которые соберутся на обсуждение этого дела.

Гарольд, сын мясника из Крессинга, усердно упражнялся. Он получил оружие из Уэльса, попросив своего дядюшку, торговца, привезти ему подарок из страны западных кельтов. Это было орудие войны, чрезвычайно сложное в обращении. Однако если как следует натренировать правую руку и привыкнуть к постоянному напряжению, оно становилось смертоносным.

Длинный лук.

Гарольд был твердо намерен убить Эндрю, сына кузнеца, из этого лука, если мальчишка когда-нибудь вернется в деревню.

Новое оружие происходило из Швеции или Норвегии, одной из далеких стран по другую сторону моря, и утверждали, будто оно столь мощное, что пущенная стрела способна прошить даже рыцарские доспехи. Генрих, король Английский, начал проявлять повышенный интерес к длинным лукам. Было предсказано, что вскоре английские воины начнут использовать именно их вместо своих коротких, слабых орудий.

Гарольд часами тренировался, чтобы его руки и торс окрепли и стали сильнее. Наконец, решив, что готов, взял длинный лук и попытался натянуть тетиву. Это оказалось нелегко. Даже когда он сумел натянуть ее для выстрела, руки так дрожали от напряжения, что попасть в цель не удалось. Тогда деревенский мастер сделал для него более короткие стрелы, с которыми Гарольд тренировался еще долгое время. И даже тогда потребовались огромные усилия, необходимые, чтобы натянуть как следует тетиву.

Гарольд был твердо намерен обуздать новое оружие. Его уже тошнило от рассказов о героизме и подвигах ненавистного врага. Отец Ноттидж теперь заимел дурацкую привычку подниматься на камень говорящего и громогласно вещать о великих подвигах его ненаглядного ученика, байки о которых доходили до его слуха.

Эндрю был лучшим другом короля Балдуина IV. Эндрю сразил гиганта. Эндрю сражался в битве при Монжигаре с редкостной храбростью и честью. Эндрю прогнал огромную стаю волков, диких собак, взбесившихся медведей. Эндрю спас жизнь дочери Роберта де Соннака. Эндрю в одиночку уничтожил льва-людоеда, нападавшего на паломников. Эндрю сражался с сарацинами, бандитами, ассасинами, сельджуками, мамлюками. Похоже, не осталось таких подвигов, которых Эндрю бы не совершил, и немного осталось врагов Англии, над которыми он бы не одержал победу.

Эндрю, Эндрю, Эндрю.

– Хватит, наконец, в самом деле! – крикнул Гарольд однажды, когда отец Ноттидж снова взялся хвастать новыми подвигами своего бывшего ученика. – Нас всех уже тошнит от приключений проклятого Эндрю из Крессинга!

– Позор тебе, Гарольд, сын мясника! – воскликнул добрый монах. – Родители Эндрю, стоящие поблизости, с радостью слушают рассказы о героическом сыне нашей деревни.

– Ну, вот и рассказывай о них где-нибудь в укромном месте! Я по горло уже сыт этим Эндрю из Крессинга! – Он резким движением провел ребром ладони поперек горла. – Кому какое дело, что он еще там совершил в Иерусалиме – или где он сейчас? Здесь люди упорно трудятся в полях или пасут скот. Они тоже герои, как-никак. Мы переживаем суровые зимы, а этот ублюдок нежится на солнышке. Наводнения, пожары, жадные бароны-землевладельцы, готовые отобрать у нас последние крохи. Пусть возвращается и сразится с нашими врагами.

– Осторожнее, мальчик, – проворчал один из старейшин деревни. – Не следует хулить великих лордов нашей страны.

– К черту великих лордов нашей страны! – прорычал Гарольд чуть слышно. И уже громче прибавил: – Мне просто до смерти надоело слушать, как восхваляют ничтожного мальчишку, которого изгнали из нашей деревни. Или вы забыли, что он с нами сделал?

– С тобой сделал, ты хотел сказать, – поправил другой юноша. – Это ты настроил нас всех против него, если помнишь.

– Вас не трудно было повести за собой, Джозеф, сын пекаря. Тебя и твоих дружков-крестьян.

– Ну, мы-то с тех пор уже успели понять, что ошибались. Эндрю – великий воин. Тебе следовало бы гордиться тем, что он родом из нашей деревни, как и говорит добрый монах. О нем поют менестрели и в Челмсфорде, и в Лондоне. Нет смысла цепляться за старую вражду, Гарольд. Давно пора отринуть злые устремления.

Но Гарольд не мог так просто отказаться от черных мыслей о мести, которые пробуждало в его разуме одно лишь упоминание об Эндрю. Он был твердо намерен убить своего врага, даже если его потом за это повесят. День за днем сын мясника упражнялся с луком. Мысль об убийстве навязчиво завладела его сознанием. Наконец ему удалось натянуть тетиву как положено и выпустить длинную стрелу. Всего через неделю он сумел подстрелить зайца. Стрела была пущена с такой силой, что зайца пригвоздило к стволу дуба.