Ричард Арджент - Рыцарь зимы

Здесь король немного покривил душой, поскольку, в своем рвении, он сам покинул своих телохранителей.

– И вместе мы сразили двоих сарацин и прогнали третьего, вынудив его вернуться к своему господину. Никто не проявил большей храбрости перед лицом опасности, чем этот юноша.

Затем король повернулся к Джону из Реймса со словами:

– Мне очень не хочется лишать вас славного оруженосца, но уверен, вы согласитесь со мной, Эндрю из Крессинга станет достойным и благородным рыцарем.

Сэр Джон из Реймса вряд ли мог выразить несогласие, поскольку тем самым он бы поставил под сомнение слово короля.

– Вне всякого сомнения, мой король. Я с радостью отказываюсь от господской власти над юношей.

Король с улыбкой посмотрел на Эндрю:

– Ступай, мой юный друг, в часовню, в стенах которой ты проведешь всю ночь наедине с Богом. Если найдешь в себе недостатки и греховные желания, признайся в них исповеднику и попроси очищения. Изучи свою собственную душу беспристрастно, ищи причины, по которым ты, возможно, не достоин пока стать рыцарем. Я не могу отыскать недостатков в твоем поведении. Оно в высшей степени похвально. Поутру я пришлю за тобой, когда соберется двор. И вы также, – продолжил король, обращаясь теперь к другим молодым людям, стоявшим рядом с Эндрю в напряженном ожидании, – показали себя достойными этой великой чести. Отправляйтесь на ночное бдение, с молитвой и благочестием, и знайте, что поутру все вы станете рыцарями королевства.

Эндрю и остальные оруженосцы низко поклонились королю. Сердце юноши билось так часто, как у гепарда после охоты, готовое в любой момент остановиться. Пятясь, он отошел от королевского стола и двинулся к выходу, как во сне. Одо по-прежнему стоял неприязненно глядя на будущего рыцаря. Прежде чем Эндрю достиг огромных дверей и повернулся, чтобы выйти, по залу прокатился раскатистый голос магистра:

– Не рассчитывай, что когда-нибудь станешь тамплиером!

Эндрю снова повернулся лицом к собравшимся, посмотрел на магистра, а затем перевел взгляд на короля.

Балдуин IV безмолвствовал.

Одо мрачно продолжил:

– Король, разумеется, облечен верховной властью, но храм – моя вотчина. Если я откажу тебе в праве вступить в наши ряды, то даже правитель королевства ничем не сможет тебе помочь, хотя, разумеется, – любезно улыбнулся он, глядя на юного монарха, – я всегда готов прислушаться к советам моего верховного лорда.

Выслушав это заявление, Балдуин снова заговорил:

– Я сделаю все, что в моих силах, дабы убедить этого упрямца, Эндрю из Крессинга, но власть над храмом Соломона сосредоточена в его руках по повелению папы. Церковь – весьма докучливое учреждение, и мне бы искренне хотелось, чтобы она оказалась в моем ведомстве. К сожалению, это не так. Я сам бы ни за что не хотел связываться с этими аскетами, воинами-монахами, поскольку стоит присоединиться к ним, как о веселье в этой жизни можно забыть. Они носят крест так, словно каждый был лично распят на нем. А, Одо, я вижу на твоем лице потрясение и неодобрение, но ведь король говорит правду! Ваш клич – отречение. Вы проявляете скупость и скаредность, устраивая собственные жизни. Вы приносите клятвы бедности, целомудрия и всего остального, что мешает наслаждаться жизнью. Кто захочет добровольно посвятить себя сожалениям и несчастью? По крайней мере, не я. Подумай как следует, Эндрю из Крессинга, прежде чем связать свою судьбу с горсткой диких, кровожадных типов, которым доставляет удовольствие разрубать людей на куски во имя Божье, утверждая, что при этом очищается душа. Есть что-то весьма неприглядное в братстве святош, чьи руки по локоть в крови.

Эндрю снова низко поклонился и вышел из зала.

Когда за юношей закрывалась дверь, король шутливо крикнул ему вслед:

– И в следующий раз я бы предпочел, чтобы ты воспользовался моей уборной, а не донимал бедную леди Катерину, занятую своими женскими делами!

По столам прокатился громовой хохот, приглушенный стенами зала, но Эндрю было все равно.

Он словно шагал по облакам. Душа парила в небе, как на крыльях сокола. Рыцарь! Совсем скоро он пройдет посвящение в рыцари королевства! Еще один шаг на пути к заветной мечте стать тамплиером! Храмовники – закрытое общество внутри многочисленных рыцарей. Как только он будет посвящен, этот статус уже никому и никогда не отнять, но тамплиеры – лучшие среди равных, и вступить в их ряды весьма непросто. У них свой свод строгих правил, помимо рыцарского кодекса, и, если говорить начистоту, храмовники считают мирян, не принадлежащих ни к одному из орденов и не носящих их знаков отличия (алый крест – для тамплиеров, белый восьмиконечный – для госпитальеров), ниже себя. Эти два ордена наиболее влиятельны и могущественны в королевстве. В любом королевстве.

Возможно, ему не посчастливится стать тамплиером, пусть так. В любом случае он будет рыцарем королевства. Это невероятно. Такой шанс стоит тронов, городов, власти. Эндрю почти добрался до горного пика. Осталось преодолеть последнее препятствие, принести священную клятву и взойти на вершину.

Эндрю не терпелось рассказать обо всем Томасу, его… да, его оруженосцу. Его оруженосцу.

В мире не так много дорог, ведущих к счастью. Эндрю из Крессинга нашел одну из них.

Анжелика пыталась представить себе, как изменилось бы отношение к ней в свете, если бы Эзра все-таки исполнил свое намерение и обесчестил ее. Она бы выходила в комнату к друзьям отца, и веселье на их лицах неминуемо сменялось бы порицанием. Она видела бы лишь презрение в глазах старших женщин. Молодые девушки старательно отводили бы взгляд, краснея от смущения, приходя в ужас от одной мысли о том, что с ними рядом стоит девица, потерявшая невинность не на брачном ложе. Все вокруг считали бы дочь могущественного рыцаря погрязшей в вечном грехе, отпускали бы едкие замечания за спиной, а то и бросали оскорбления в лицо, считая ее ничтожной тварью, недостойной даже быть посудомойкой в приличном доме. И каждый раз она бы выбегала из комнаты в слезах, униженная оказанным ей приемом.

Несколько мужчин наверняка бы последовали за ней, притворяясь, что желают только утешить ее, а на деле считая опозоренную девицу легкой добычей. Совершенное над ней злодеяние всего лишь придало бы им уверенности и спровоцировало недостойные намеки и действия. Они бы пытались застать ее одну, говорили, что знают, как она хочет этого, не обращая внимания на сопротивление, а то и считая его игривым кокетством. И каждый из них попытался бы снова взять ее.

Даже если бы Эзра женился на ней, избежать такой участи Анжелика бы не смогла, поскольку он из тех мужчин, которым непременно нужно похвастаться своим «завоеванием», а в результате ее презирали бы даже собственные слуги. Многие считают, если женщину изнасиловали, виновата только она. Начали бы судачить, уверяя друг друга, что наверняка девица сама подала повод, соблазнила честного юношу. Анжелика слышала рассказы об изнасилованных женщинах, от которых отказывались их собственные семьи и отцы, как от попорченного товара. Чаще всего они сами сводили счеты с жизнью, убежденные окружающими, что с таким позором жить нельзя. Оставшись без защиты мужчины, Анжелика была уязвима, и Эзра прекрасно знал это. Да, Роберт действительно убил бы племянничка уже за то, что сейчас происходит в его доме, и наверняка бы выследил наглого юнца и прикончил на месте, если бы тот исполнил свое намерение. Но Эзра был слишком надменным и легкомысленным мерзавцем, не привыкшим задумываться о последствиях своих поступков.