Виктор Шайди - Иероним

Окружающая непроглядная тьма пахла разлагавшимся мясом. Пока в сознании, необходимо было позаботиться о ранах. Трясущимися скрюченными пальцами нащупал в недрах рюкзака последние два чистых перевязочных пакета. Щелкнул выключатель фонарика, и яркий луч разрезал тьму, побежал по голубоватой поверхности озерца и, устремившись вдаль, застыл солнечным зайчиком на шершавой каменной стене пещеры. В рассеявшемся мраке осторожно разбинтовал и обработал спиртом и стрептоцидом набухшие и покрасневшие раны. Почернений пока не наблюдалось, и это не могло не радовать.

Надеюсь, что это происходит в реальности, а не в горячечном бреду раненого.

Окровавленные бинты красными лентами плавали на поверхности озера. Здоровой рукой, взяв их за концы, полоскал круговыми движениями в теплой воде. Кровь растворялась, пускала бурые облака, ленты бинта светлели, извивались пронзающими муть щупальцами. Тяжеленный автомат положил между камнями и повесил на него мокрый бинт. Каждое движение давалось с большим трудом, постоянно шатало и тошнило. Страшно хотелось пить, казалось, будто рот полон шершавого песка. Губы потрескались и покрылись сухой коркой. Отбросив отвращение к теплой воде, наклонился к голубоватой поверхности озера.

Еда – лучшее лекарство.

Превозмогая боль, разогрел на горелке остатки сердца ящера и набил желудок недожаренным мясом. Сознание угрожающе болталось на волоске. Забравшись в спальник, отключился.

Озноб и кошмары принялись за дело, мучительными вспышками терзая рассудок, боль не отступала и во сне. Кровавыми жуткими слайдами менялись картинки боя, нападающего ящера, разорванное пулями лицо бандита. Периодически впадал в беспамятство. Не знаю, сколько находился в плену бреда, но, очнувшись, испытал зверский голод.

Желание выжить с трудом поставило меня на ноги. Луч фонарика светящимся столбом уперся в пол, выхватывая из мрака куски потрескавшегося камня, освещая путь. Пошатываясь от боли и головокружения, осторожно ступая, побрел к туше дракона и нарезал мяса. Вернулся к озеру, прополоскал в воде липкие куски. Понюхал – резкого характерного запаха гниения не чувствовалось. Запасы еды, хранившиеся в рюкзаке, стоило поберечь. Может, придется долго проваляться в пещере. Зная, что в воде мясо сохранится немного дольше, пару раз сходил к туше и отрезал большие куски, которые и кинул в озерцо. Головокружение мешало собраться с мыслями, постоянно казалось, что происходящее – продолжение бреда. Отдохнув и поджарив на горелке немного мяса, наелся. Верный друг фонарик смело боролся с мраком, прорезая световые туннели, заставляя уползать под камни тени. Пора было заняться здоровьем. Обработал и перебинтовал покрывшиеся буграми сукровицы раны, из-за ожогов болевшие еще сильнее. Грязные бинты долго полоскал в озерце и снова развесил сушиться на автомате. Жажда давала о себе знать, покрывая сухой коркой губы.

Срочно необходимо найти питьевую воду.

Подобрал лежащий рядом пистолет, взял фонарик и, покачиваясь, осторожно ступая на раненую ногу, побрел в противоположный конец пещеры. Каждое движение отдавалось в ранах пульсирующей болью. Бинты моментально окрасились сукровицей. Это хорошо – пусть выйдет дурная кровь.

Фонарик четко выхватывал из темноты куски каменных стен. Небольшие сталактиты острыми зубьями свешивались с потолка, а навстречу им росли маленькие сталагмиты. Чувствовал себя жертвой в невероятной каменной пасти пещеры, в каждую минуту угрожающей захлопнуться. Первый раз в жизни видел такое чудо неживой природы. Красотой мешали насладиться головокружение, постоянно смазывающее нечеткое пространство, и единственная мысль о выживании. Если не действовать, то необычной красоты пещера станет отличным склепом. Луч фонарика, устремившись к дальней стене, отбил у мрака зубастую арку небольшого хода, ведущего из зала.

Легким уклоном пол шел вниз. Немного передохнув, придерживаясь за шершавую влажную стену, начал потихоньку спускаться. Световое пятно непоседливо скользило, ощупывая рваные края коридора. Раненая нога плохо слушалась, каждый раз отдавая пробегавшей по кости тупой болью. Ход то расширялся на прямых отрезках, то сужался на поворотах, но продвижению не мешал. Спуск занял около часа. Луч фонарика, прощаясь, скользнул по потрескавшемуся краю арки и, не найдя противоположной стены, бесследно утонул в просторном зале, пробив во мраке световой туннель.

Размеры зала впечатляли. Поводив фонариком и так и не найдя ни потолка, ни противоположной стены, в изнеможении привалился к холодному камню и закрыл глаза. Сил пройти дальше и обследовать пахнущее пылью пространство не хватало. Немного отдохнув, на трясущихся от усталости ногах повернул назад.

Возможность спасения извне умерла вместе с разбитой радиостанцией. Нужно собрать оставшиеся силы, чтобы двигаться и бороться. Использовать любую возможность выжить и срочно искать питьевую воду. Без воды человек протянет недолго, а в моем состоянии еще меньше.

Мрачные мысли не покидали и без того болевшую голову. Шишка на лбу здорово опухла и нудно саднила, пополняя и так нерадостное самочувствие. Сотрясение постоянно напоминало о себе головокружением и тошнотой. Хорошо, что хоть противорвотное средство помогло задержать пищу в животе, а то давно бы от бессилия не смог стоять на ногах. Нудное возвращение вконец меня измотало. Добравшись до пещеры, кулем рухнул на спальник.

Необходимо поспать, набраться сил для поиска воды и нового места. Еще немного, и туша ящера начнет протухать, отравляя трупным ядом воздух.

С тревожными мыслями провалился в глубокую темную яму беспамятства, перемежающегося приступами жара и бреда.

Сознание возвратила моя спутница боль. Фонарик белым пятном уперся в рюкзак. Головокружение привычно качнуло картину реальности. Поднялся, пересилив желание не вылезать из спальника. Изрядно повозившись, перебинтовал начинающие темнеть и затягиваться раны. Запах разложения ощущался все сильнее.

В таких жутких условиях не выздороветь.

Измученный усталостью и слабостью, собрал вещи и экипировался, напоследок засунул в рюкзак большой кусок мяса. Туша протухала, вытесняя вонью воздух. Находиться возле озера становилось невозможно. Свет фонаря коснулся бурой поверхности воды и, растворившись, не достал дна. Озеро потемнело, сменив чистоту голубизны на темный цвет грязи. Набирать впрок пахнущую тухлятиной, непригодную для питья воду не имело смысла. Обругав себя ослом за то, что не додумался сделать это раньше, двинулся, опираясь на автомат, к разведанному ходу. Окованный приклад гулко постукивал по каменному полу пещеры, отмеряя каждый шаг.