Алексей Живой - Земля предков

В результате почти все балахоны достались беглецам целехонькими, только на двух имелись едва заметные следы крови в районе горла, но их можно было скрыть, загнув края внутрь и натянув накидки поглубже.

— Ладно, сойдет, — не стал привередничать Федор, — главное, что одеяния нашего жреца в порядке и все будут смотреть на него. Переодеваемся и в лодку. Трупы спрятать. Вечереет, до заката мы должны покинуть этот гостеприимный город.

Жрец показал, как открывать дверь с этой стороны, и финикийцы сделали его «соучастником преступления», быстро перетащив в келью Итао шесть трупов. Когда возле длинной «лодки фараона» стояли шестеро новоявленных гребцов, Федор подтолкнул совершенно потерявшего дар речи жреца в спину.

— Вперед, навстречу славе и Питао-Кособи.

На деревянных ногах Итао шагнул в лодку, на носу которой горел короткий факел, и сел на специальную скамью, заблаговременно укрытую циновкой, поместив посох на коленях. Финикийцы расположились по всей длине лодки, обнаружив в ней короткие лепестковые весла, которыми предстояло грести, и поневоле вживаясь в роли гребцов священного жреца. Впрочем, если верить Итао, эта роль была не сложной — только грести и молчать, наклонив голову. Вся слава должна доставаться жрецу. Говорить с гребцами тоже никто не должен был, а жрецу ягуара, плывущему в сторону заката, народу полагалось оказывать почести на расстоянии, посыпая воду перед лодкой лепестками цветов и сухими зернами маиса. Как и жрецам богов Косихо-Питао и Питао-Кособи. Федора такое поведение толпы вполне устраивало. Главной трудностью было пройти городские водные ворота и не проколоться на какой-нибудь мелочи. А затем благополучно разминуться с лодками других жрецов, чтобы не возникло вопросов. Ну и конечно, чтобы сам Итао вдруг не вздумал взбрыкнуть и позвать на помощь многочисленных стражников или других жрецов.

Чайка занял место рулевого, чтобы контролировать ситуацию. Накидывая балахон на голову, он легонько пнул жреца ягуара в спину, показавшуюся ему недостаточно прямой.

— Изобрази величие, — напомнил он пленному Итао, поправив ножны фалькаты под балахоном, — ты все-таки жрец. Тебя народ приветствовать будет. И помни, если что-то пойдет не так ты первым из нас отправишься на встречу со своим любимым ягуаром. А теперь улыбайся, учитель. Мы отплываем.

Федор заметил, как сапотек против воли выпрямил спину и плечи, придав лицу властное выражение, подобающее жрецу. «Вот так-то лучше, — подумал Федор, — а то могли засыпаться из-за этой кислой рожи. Не знаю точно, как должен выглядеть жрец на этой чертовой церемонии, но уж, наверное, не рыдать, если праздник намечается».

Финикийцы взялись за весла и большая пирога — а Федор именно так для краткости окрестил это чудо инженерной мысли сапотекских корабелов — направилась к выходу из грота. Чайка мог только догадываться, где конкретно находилась эта жреческая гавань и гавани остальных жреческих лодок, но несмотря на пару криков, которые покойные гребцы успели-таки издать, до того как их отправили на встречу с богами, никто не пришел им на помощь. «Значит, никто ничего не услышал, — успокоил себя Федор, работая длинным веслом и стремительно выводя пирогу жреца ягуара на простор канала, — будем надеяться, что и в тюрьме нас еще не хватились. Хотя нужно поспешать».

Он сделал последнее мощное движение рулем, чтобы развернуть лодку вправо, и тут же едва не произошло столкновение с крестьянской лодкой, перевозившей корзины, полные маиса. Она выскочила из тесноты перед самым носом пироги жреца. Видимо, Чайка выполнил свой маневр слишком быстро, торопился и позабыл о том, что движение на этом единственном водном пути Монте-Альбана очень интенсивное. Однако Федор зря переживал. Увидев, с кем сейчас произойдет столкновение, рулевой крестьянской лодки заложил крутой вираж и, едва не врезавшись в стену канала, избежал прямого контакта. Его лодка со скрипом прошла вдоль каменной стены, ободрав себе борт, но не коснулась лодки жреца. Лица Итао Федор при этом не видел, зато на промелькнувшем лице хозяина лодки с маисом он успел заметить выражение настоящего облегчения, словно тот избежал встречи со смертью.

«Это хорошо, что здесь нас так уважают, — подумал про себя Федор, — но суетиться не надо. Столкновения у ворот нам еще не хватало».

— Леха, — прошипел Федор с кормы, когда ближайшая пристань осталась позади, — сбавь обороты. Мы не должны никого зацепить. Пусть лодка идет медленнее, это все-таки лодка жреца. Нам должны успевать отдавать почести, а мы как бы никуда не торопимся. Верно, Итао?

И он аккуратно, чтобы не было заметно со стороны, пнул ногой сидевшего перед ним жреца ягуара.

— Да, мы должны плыть медленно посередине канала, — произнес дрожащим голосом Итао, не оборачиваясь к Федору, а обращаясь к сидевшему чуть впереди него на одном колене Ларину, — чтобы стражники перед воротами успели рассмотреть нас и освободить дорогу. Жрец не должен ждать.

— А вот это верно, — кивнул Леха, — тише едешь, дальше будешь.

К счастью, пока все складывалось удачно. Сумрак, который даже в дневное время позволял использовать здесь факелы, теперь сгустился еще сильнее, и лиц гребцов никто не мог разглядеть даже с близкого расстояния. Солнце давно прошло зенит. Над водной гладью канала наступила уже настоящая ночь, хотя до заката было еще несколько часов.

Чайка не слишком ошибся с расчетами. Гавань для пироги Итао находилась почти посередине канала, чуть ближе к водным воротам с правой стороны огромного города, обращенной к лесу. В этот час, насколько понял Федор из сбивчивых объяснений перепуганного вельможного пленника, подготовка к празднеству уже началась, но жрецы выплывали из города чуть позже. Итао был первым, хотя на самом деле должен был покидать город последним. На пирсах кое-где еще заканчивалась разгрузка товаров, и удивленные крестьяне падали ниц, увидев гордо дефилировавшую мимо них пирогу жреца ягуара, спешившего на закат больше других. Впрочем, крестьянам было все равно.

«Главное, чтобы стражники ничего не заподозрили», — напрягся Федор, когда они первыми из священного каравана подплывали к воротам, нарушив очередность.

Чайка еще сбросил скорость, всем видом давая понять столпившимся у пирса охранникам с факелами, копьями и красными щитами, что великий Итао никуда не торопится, хоть и прибыл первым. Офицер в золотом шлеме окинул лодку жреца подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Лучники, расположившись по обе стороны от воды, также не проявляли желания хвататься за свое оружие.

Канал здесь заметно сужался, так что пройти могла только одна лодка, а массивные ворота, поднимавшиеся из воды метра на четыре, были сделаны из просмоленных бревен, протаранить которые на пироге не представляло никакой возможности.