Алексей Живой - Земля предков

— Я тоже, — согласился Ларин, — только как и в какую сторону?

— Все просто, — объяснил Федор, посмотрев на Пирга, который бродил неподалеку между деревьями с луком, высматривая дичь на ужин, — сегодня мы отдохнем. А завтра начнем строить плот. Посмотри, как много деревьев вокруг. Они не такие толстые, как баобабы, и не слишком тонкие. Для крепкого плота в самый раз. Грех не воспользоваться такой возможностью, чтобы не срубить его. А насчет направления, так тут и думать нечего — все реки текут в океан. И эта река, не знаю, как она называется, но, к счастью, течет она именно в тот океан, который нам нужен.

— А рубить-то чем будешь? — уточнил Леха, посмотрев на друга.

— Я видел, на что способны каменные мечи сапотеков, — сказал Федор, — они вполне подойдут. А, кроме того, для хорошего дела и фалькаты не жалко. Так что как-нибудь справимся. Лес влажный, лианы имеются. Свяжем, скрутим, сколотим нам плавсредство. А на нем мы быстро до океана доберемся. Все лучше, чем пешком.

— Уговорил, — согласился Леха, уже с интересом посматривая то на стволы деревьев, то на свои ободранные в кровь ноги, — честно говоря, я сам стоптался за последнее время.

На рассвете следующего дня они принялись за работу. Дело пошло быстро, благо не только у Ларина были каменные мечи. И к вечеру был готов вполне приличный плот, метров десять в длину, на котором спокойно могли разместиться пять человек, бежавших из сапотекского плена. Пока все строили плот, Пирг настрелял и закоптил в дорогу столько дичи, что должно было хватить дня на три пути. Ему удалось набить в прибрежных лесах несколько мясистых и неповоротливых птиц, похожих на куропаток, одну дикую свинью и даже длинную змею, которую Ларин определил как удава. После ящериц, которыми их некогда кормили сапотеки, мясо такой змеи показалось всем просто деликатесом. Завернув всю дичь, а также остатки пиршества со змеей в широкие листы, Пирг уложил все это аккуратно на палубе под специальный навес, который был сделан в средней части плота специально для таких целей, а также чтобы скрываться от дождя, который в этих местах мог пойти в любую минуту.

Спереди на плоту имелось четыре грубых уключины, на которые можно было положить весла, заботливо выструганные Чайкой, чтобы грести или хотя бы направлять его движение по реке. А за навесом разместилось длинное рулевое весло, прибитое к своему основанию деревянными гвоздями и привязанное лианами.

— Не Ноев ковчег, — подытожил результаты совместных действий Федор, разглядывая на закате плот, груженный припасами и готовый к отплытию, — но нам должно хватить, чтобы добраться до океана.

Он повернулся к остальным «строителям» и приказал:

— Всем спать. На рассвете отплываем.

Выспавшись, если не вспоминать тучи комаров, которые неожиданно появились ближе к середине ночи, финикийцы поднялись с первыми лучами солнца, собрали свои нехитрые пожитки и принялись спускать плот на воду.

— Хорош, — еще раз похвалил плот и заодно всех солдат Федор, наблюдавший за спуском своего нового «корабля» на воду, — нам только паруса не хватает.

— Ну да, — поерничал Леха, помогавший воинам закончить спуск, — натуральная квинкерема, хоть метательные орудия ставь.

При упоминании о квинкереме Чайка немного загрустил. Он подумал о том, что если его призрачные надежды тщетны и они никого не найдут на побережье, то весь этот путь был проделан зря. «Ну уж нет, — отругал сам себя Чайка, запрыгивая на плот и привычно вставая у руля, — пока я не увижу пустынный берег океана, никто не скажет мне, что мы спаслись зря. Вот доберемся, посмотрим, а там все и решится. В любом случае в плен я больше не сдамся. Никому».

Широкая река подхватила плот финикийцев, и вскоре они были на ее середине, где течение было сильнее. И все же оно было не настолько сильным, чтобы испугать бывалых мореходов, к тому же не так давно уже сплавлявшихся по реке.

— Она пошире будет, чем Куаукутера, — заявил Чайка после недолгих наблюдений, — раза в три.

— Может быть, — кивнул Ларин, стоявший у навеса и помогавший править плотом с помощью бокового весла, — зато спокойнее и даже быстрее.

— Ты прав, — согласился Федор, всматриваясь вдаль, — надеюсь, с такой скоростью она доставит нас к побережью дня за три.

Почти день они радовались жизни, без особых усилий быстро передвигаясь по реке, загорая на плоту и пугаясь только гигантских змей, то и дело бороздивших мутную воду рядом с ними. Но к вечеру, когда они оставили позади предгорные районы, течение реки стало постепенно замедляться.

— Три дня, — заявил, несмотря на это, Федор, когда они пристали к заросшему деревьями берегу и поедали заранее приготовленный ужин, разогрев его на костре, который развели тут же на палубе, выложив очаг из мокрых бревен.

— Три дня и мы будем на побережье.

— Хорошо бы, — согласился Леха, обгрызая мясистое крылышко неизвестной птицы и прислушиваясь к ночным шорохам, — а то как-то тоскливо стало в этом зеленом раю. Одни гады плавают, даже рыбы не видать в мутной воде. Скорей бы закончилось это плавание.

Он наклонился к Федору и уточнил по-русски, понизив голос:

— Старшой, а это не Амазонка, случайно? Больно широкая стала. А то по Амазонке, говорят, можно и месяц плыть.

— Нет, — успокоил его Федор, — не знаю, как она называется, но это не Амазонка. Так что будь спокоен. Еще день, ну два, и будем на месте.

— Ну-ну, — как-то с недоверием пробасил Леха и улегся спать прямо на плоту, подложив себе под голову ножны каменного меча с амулетами и укрывшись индейской накидкой.

На следующий день плот прошел четыре больших изгиба реки, и к последнему повороту Чайке показалось, что река стала еще шире. Он счел за благо держаться поближе к левому берегу, хотя течение замедлилось.

— Еще два дня, — продолжал упорствовать Федор на ужине, не признавая потерю времени из-за того, что река стала гораздо медлительнее, словно ей вовсе не хотелось впадать в океан. С ним никто не спорил, даже вечный бузотер Леха.

Так прошло еще два дня, без каких бы то ни было приключений. С тех пор, как они укрылись в горах, уже много дней беглецы не видели ни одного живого человека. А теперь и звери стали попадаться все реже. Свой следующий день они плыли по этой неизвестной реке при почти полном молчании природы, и чем дальше удалялись от ее истока, тем тише становилось вокруг. На шестой день они уже не слышали даже криков птиц. У всех создавалось впечатление, что они приближаются к какому-то страшному месту, которого боятся даже звери.

— Что-то мне все это перестает нравиться, — проговорил Ларин, глядя на росшие вдоль берега сплошной стеной безмолвные джунгли, — командир, а мы точно к океану плывем?