Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров

Петров закрыл глаза, чтобы не видеть эту срамоту, и понежился на перине: — Хорошо-то как!

Какое блаженство, валяться на мягкой перине, проснувшись не от трезвона будильника, и не от звонка мобильника, а просто потому, что выспался.

Три дня Иванов таскал их по усадьбе и окрестностям Гордино. И, ладно бы возил на машине, или в карете, в конце концов, так нет, верхом на лошадях. Скажем честно, Петров чувствовал себя на лошади, не очень уверенно. Не то, что Сидоров. Этот гарцевал и улыбался. Александр тоже улыбался. Ага, первый день. А на второй… Болели ноги, руки, спина, копчик, проще было перечислить, что не болело. Иванов сжалился, и второй день они ездили в бричке. Третий день снова верхом, и странное дело, было уже не так больно. А сегодня утром, так и совсем здорово.

Копии проявились в окрестностях усадьбы Гордино ранним утром. Иванов рассудил, что хоть в Москве и был вечер, Петров и Сидоров встали после ночных бдений поздно, и были отдохнувшие.

Он встречал их на бричке, в небольшой лощинке, на полпути от имения к станции Вязьма. Дождавшись того, что проявляемые ожили, и завертели головами, оглядываясь, он замахал им руками и закричал: — Сюда скорей!

Друзья в ускоренном темпе преодолели два десятка метров по скошенному полю и забрались в бричку. Иванов щёлкнул вожжами, лошадь дёрнула, пассажиры попадали на мягкие кожаные сидения, и экипаж бодро покатил по просёлочной дороге, почти ровной, между желтых полей с торчащей жесткой стернёй.

Не мудрствуя лукаво, Николай решил легализовать друзей таким нехитрым способом. Привезти якобы, с московского поезда. Через Вязьму проходил поезд Москва – Смоленск. Проявить прямо в доме – это вызвать недоумение среди дворни – откель, мол, взялись сии господа. А так, все увидят приезд, и вопросов не будет.

Между тем, быстрая езда (какой же русский её не любит), простор (поля до горизонта), энергетика лошади (это не объяснишь словами, запах мускулистого тела и исходящую от него силу, почувствовать нужно), упругий ветер в лицо, привели друзей в восторженное состояние.

Сидоров вскочил на ноги, и еле удерживая равновесие в подпрыгивающей коляске, расправил руки, как крылья, по ветру и запел – закричал:

Уже на второй строчке Иванов и Сидоров начали хохотать, а потом все вместе подхватили припев:

До усадьбы домчали за четверть часа. С дороги, ведущей в село Гордино, свернули налево, на подъездную дорогу, ровную и ухоженную, и мимо выстроенных рядами плодовых деревьев, покатили к мелькающим в просветах постройкам. Главный дом был такой же, как его видели там, в другой жизни. Помпезный и музейный. Только вблизи уже видны были деяния времени, прошедшего после ремонта. Забрызганный грязью во время дождя цоколь, оббитый угол, не иначе, как телегами, да рядом с входом была устроена коновязь, и стояли несколько фыркающих лошадей. Очень красивых, как отметил про себя Петров.

К подъёзжающей бричке кинулся мужичок в камуфляже и такой же, форменной кепке. Подхватив лошадь под уздцы, он укоризненно сказал Иванову:

— Что ж вы меня не разбудили, ваше благородие, зачем вам самим утруждаться?

Иванов кинул ему вожжи и ответил: — Да какие труды, Сява? На станцию смотался, друзей привёз. Вот, прошу, любить и жаловать, Александр Артемьевич и Алексей Вячеславович. А это Савелий, бодигард мой и вообще, незаменимый человек.

Александр и Алексей рассеяно тому кивнули, вертя головами и осматриваясь, а Сява, то есть Савелий, встал во фрунт и громко представился: — Сто семьдесят пятого Батуринского полка фельдфебель Савелий Казаков.

Савелий был усат, краснощёк, и серьёзен от собственной значимости.

Сидоров улыбнулся: — Вольно, фельдмаршал, не напрягайся, мы все в запасе, будь проще.

— Есть быть проще! — отозвался Сява, а Петров хмыкнул: — Неужели Лужков собственный полк заимел?

Иванов повёл их в свой замок, по пути рассказывая, показывая и отвечая на вопросы.

В вестибюле за простым конторским столом сидел парень, худощавый, такой же пятнистый, который, увидев входящих, встал, но ничего не сказал, а только "ел глазами" Иванова. Понятно, охрана.

Половину вестибюля занимала помпезная мраморная лестница, ведущая на второй этаж, в стиле барокко или рококо. Во всяком случае, у Петрова только эти слова всплыли из подкорки. Хотя, возможно, они всплыли не потому, что лестница принадлежала к этим стилям, а потому, что Петров только эти стили и знал, а может и не знал стили, а только слова эти слышал. Но, по любому, было красиво.

На втором этаже был только секретный кабинет с абрударом и склад артефактов из 21 века. И доступ туда был запрещён всем, под страхом мученической смерти.

Третий этаж стоял абсолютно пустой, даже без мебели. Ну в самом деле, не разрушать же его, если пока не нужен?

Про второй и третий этаж Иванов сказал скороговоркой, махнув рукой в сторону лестницы. Всё остальное помещалось на первом этаже.

Правое крыло поместья Николай назвал "жилым", левое крыло – "присутственным".

Сначала он повёл друзей в жилую половину, кивая на двери: — Моя спальня, гардеробная, твоя спальня, Саня, твоя, Лёша, дальше пустые комнаты, ванны, туалеты в конце коридора.

Потом открыл дверь гардеробной: — Заходим и переодеваемся. "Тойот" с "ниссанами" тут нет, транспорт – боевой конь, посему прикид должен соответствовать.

— А что у тебя народ такой весь военный, а Сява аж спецназовец? — спросил Петров, оглядывая открытые платяные шкафы, в которых на плечиках висела разнообразная одежда, от смокингов до спортивных костюмов.

— А что? — удивился Николай, — очень удобно. Я всех своих работников так одел. Дёшево и сердито. А то ходили, как бомжи, в чем попало. Сейчас шмотки дорогие. Крестьянин и женится, и помирает в одной поддёвке. В смысле, в одной и той же.

— А сам чего, как купец? — спросил Алексей, оглядывая Иванова, — О! И даже цепочка на брюхе имеется!

Действительно, Иванов был одет в тёмные брюки с тонкой белой полоской, заправленные в хромовые сапоги, синюю рубаху-косоворотку, подпоясанную кожаным ремешком и однотонную с брюками жилетку. И цепочка имелась. С одной стороны цеплялась маленьким брелочком за пуговку, а другим концом ныряла в часовой кармашек.

— А я и есть купец, — улыбнулся Николай, — второй гильдии, между прочим.

— Что ж ты дворянство себе не купил? — ехидно поинтересовался Петров, — денег не хватило?

— А зачем? — удивился Иванов, — я тут сельским хозяйством занимаюсь. Эксперимент провожу. Зачем мне дворянство? Я даже в первую гильдию не лезу. Лишнее внимание ни к чему.