Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров

Каравеллы подходили величаво, разрезая носами воду, которая ярко светилась, словно расплавленное серебро. Наполненные ветром паруса рвались вперёд. Петров залюбовался и сделал снимок. Красиво!

Лазил по канату Де Триана мастерски. В пять секунд он был на палубе. Но стресс давал о себе знать, ноги дрожали, и Родриго, обессилено опустился на палубу, привалившись спиной к переборке. Стали слышны голоса. Не сразу, постепенно, до Петрова дошло, что он понимает, о чем говорят люди за тонкой деревянной стенкой. Тут, скорей всего, помогал не "штатный" толмач, а матрос. Чужие слова, проходя сквозь призму сознания Родриго, кроме перевода, получали смысловую нагрузку.

Петров заглянул абрударом в каюту. В ней трое. Один, уже знакомый, Франсиско Мартин Пинсон, шкипер "Пинты", или как тогда говорили, маэстре. Второй, капитан корабля, Мартин Алонсо Пинсон, отец шкипера, такой же с виду, только старше на двадцать лет. Третий, Кристоваль Гарсиа Сармьенто, штурман, или, по-другому, пилот. Низенький, худющий, чернявый и носатый.

Говорил штурман: — По моим расчётам, мы прошли уже 760 лиг, но дон Кристобаль упорно утверждает, что не пройдено и 700.

Шкипер: — И днем и ночью все, кто бодрствует, не перестают ни на минуту роптать, и обсуждают, каким образом можно вернуться в Кастилию. При этом люди говорят, что было бы самоубийством рисковать своей жизнью, чтобы следовать безумным замыслам какого-то чужеземца, который готов принять смерть, лишь бы только сделаться большим господином. Я с трудом удерживаю людей.

Капитан слушал, насупясь. Шкипер продолжал: — Некоторые заходят еще дальше, говоря, что лучше всего сбросить его в море, если он будет упорствовать, настаивая на продвижении вперед, а затем объявить, что он упал в море, когда определял высоту Полярной звезды квадрантом или астролябией. Ведь так как он чужеземец, мало найдется людей или совсем таковых не будет, кто потребует к ответу содеявших подобное, но зато найдется бесчисленное множество таких, кто будет утверждать, что подобный конец уготован был ему богом по заслугам за дерзость.

Капитан проговорил в раздумьи: — В первом разделе инструкции, которая была получена капитаном каждого корабля при выходе от Канарских островов, сказано, что в том случае, если будет пройдено 700 лиг и земля открыта не будет, они должны будут в дальнейшем продвигаться морем, лишь до полуночи, а затем повернуть назад. Понятно, что адмирал занижает пройденные лиги, я сам бы так делал, но, что если, действительно, он ошибается? Тогда нас ждёт неминуемая смерть. Припасы на исходе. Сделаем так. Завтра утром я нанесу визит дону Кристобалю и разрешу вопрос с лигами. И если он согласится, что пройдено 700 лиг, будем действовать по инструкции.

Склянки пробили полночь. С марса спустилась тень вперёдсмотрящего, отстоявшего вахту.

"Родриго, с Богом, Дева Мария смотрит на тебя!", — де Триана вздрогнул от раздавшегося в голове голоса, и, вздохнув, полез по верёвочной лестнице наверх.

— Ты там не переборщи, Алиен, возьмёт и сиганет головой вниз, прямо на палубу, будет тебе и Америка, будет и свисток. Осторожней рули пращуром, это я тебе как Дева Мария говорю, — предостерёг Петров засланца.

Марсовая площадка, или по-матросски, "воронье гнездо", было на самом верху мачты. На такой высоте мачтовое бревно было совсем тонким, диаметром сантиметров в пятнадцать, и раскачивалось с таким энтузиазмом, что дух захватывало. Сама площадочка была до того маленькой, что вдвоём стоять уже было невозможно. Родриго сел, обхватив руками мачту, и свесив ноги вниз. Наверху было ещё светлей, чем внизу, серебристые в ночи паруса отсвечивали фосфорным блеском, горизонт ясной чертой делил мир на две части. Осталось ждать.

В кухне, где сидел с абрударом Петров, вдруг стало светло. Стоявшая на пороге Татьяна, которая включила свет, с удивлением спросила: — А что ты в темноте сидишь?

Петров, замешкавшись, поставил на мониторе заставку, и обернувшись, ответил: — Да, вот, засиделся. А сколько времени?

— Девять уже. Дети пришли, пора ужин накрывать. А где ты сейчас лазаешь?

— Нигде я не лазаю, — Петров сделал округлые глаза.

— Да ладно, я уже здесь пять минут стою, наблюдаю.

Петров самодовольно улыбнулся жене: — Через два часа я буду открывать Америку!

Татьяна тихо засмеялась, подошла, и любя, погладила Сашу по голове, взъерошив жесткие волосы: — Ты не наигрался еще в пиратов, мой Колумб?

Александр обнял её нежно и поцеловал: — Давай вместе откроем Америку?

На кухню ввалились два парня: — Ма, есть что пожевать? Привет, па!

— Вот сейчас поужинаем, и все вместе будем открывать Америку, — улыбаясь, сказала Татьяна, открывая холодильник.

Сыновья были под стать отцу, высоченные, симпатичные, только старший, Саша, почти блондин с пепельно-русыми волосами, а младший, Андрей, жгучий брюнет. Саша полностью брил лицо, а Андрей носил мушкетёрские усики и бородку. Девчонкам, что ли, так больше нравилось? Братья переняли от отца спокойную, слегка насмешливую манеру общения, никогда не ссорились, считая компромисс лучшим изобретением человечества. Саша после окончания университета пошёл работать в юридическую фирму, где уже подрабатывал, будучи студентом, был на хорошем счету как специалист, и ему доверяли вести некоторые корпоративные дела. Андрей писал диплом, готовясь, в следующем году, закончить институт, и уже год вёл бухгалтерию двух фирм. Мальчики были при деле.

— После ужина готов открыть всё, что угодно! — заявил Саша. Андрей кивнул.

— Рассказывай, — Татьяна начала расставлять тарелки, — пора мальчикам всё знать.

Петров вздохнул. Да, пора. Когда-то это нужно сделать. Почему бы, не сейчас?

Он начал с того, что рассказал об удивительном открытии, сделанном дядей Колей Ивановым и о событиях, которые произошли за последнюю неделю.

Конечно, они не поверили. И правильно. Я бы тоже не поверил. Саша вставил пару язвительных реплик. Один раз он хмыкнул, что мол, дядя Коля начитался альтернативной фантастики, а когда отец прокрутил им записанный ролик со взрывом планеты, сказал: "Ничего, хорошая компьютерная графика".

В завершении рассказа Петров продемонстрировал банковские карточки. Андрей, повертел карточки в руках и спросил: — А вы их проверяли?

Саша, на карточки внимания не обратил, смотрел недоверчиво и с усмешкой, потом улыбку убрал и серьёзно спросил: — Вы что предлагаете, всё бросить и вернуться на сто лет назад, в глушь и дикость?

Петрову стало неуютно, потому, что в глубине души, где-то под мозжечком, он тоже так считал.

Но Иванов был настроен отправиться туда во чтобы то ни стало и, самое главное, угроза апокалипсиса, заставила Петрова подбирать слова.