Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров

Конечно, стены не ковырялись. Стеллажи устанавливались на пол и к внутренней отделке не прикасались. Часов в восемь вечера пришёл брат Силантий и сказал, что пора шабашить, заканчивать на сегодня, и принёс сдачу со ста рублей. Три сотни шестиметровых досок толщиной пять сантиметров, обошлись по шесть рублей восемьдесят копеек за сотню, а пуд гвоздей в два рубля двадцать копеек.

— А когда закончите? — спросил Иванов.

— Да, завтра и пошабашим враз, чуток осталось, — брат Силантий приподнял скуфью и почесал лысинку, совсем, как Сидоров.

— И во сколько ты ценишь работу?

— Ну, барин! Меньше чем рупь на нос никак не получается. Работу сам видел – от души для души старались.

— А если я попрошу сегодня работу закончить, в смысле, к утру, чтоб готово было, а ты всю сдачу себе оставишь? Как ты на это смотришь?

Брат Силантий глубоко вздохнул, втянув воздух носом, подумал несколько мгновений, и сказал с расстановкой: — Я-то всегда готов помочь, но как обчество скажет, надо спросить.

— Ну, иди, спроси общество, скажи, эти полки нужны завтра утром, — Николай внутренне восхитился. Это ж надо! Просят рупь, предлагаю больше семи, а он: "с обчеством надо посоветоваться"! Молодец!

Силантий вернулся скоро, положил на стол ассигнацию в пятьдесят рублей, высыпал горсть мелочи и заявил: — Обчество согласное, закончим сегодня, только больше чем по два рубля на нос это не по Божески. — Кивнул и вышел из комнаты.

Иванов решил, что завтра утром пойдёт в их монастырь и пожертвует ему денег. Или нет, поставит Богу самую толстую свечку, в руку толщиной. Или нет, сделает и то и другое. А сейчас, наверное, нужно их накормить. Николай включил повторитель и накопировал продуктов. Потом развеял их. Пожалуй, не будут они есть эти суррогаты из XXI века. Вспомнил про друзей в "Яру" и решил заказать блюда из трактира. Потом подумал, что у них какое-нибудь церковное питание и решил спросить Силантия.

Брата Силантия он нашёл на третьем этаже, в одной из больших залов, заваленной досками и стружками.

— Да, — ответил на вопрос Силантий, — трапезу в обители мы уже пропустили. Я уж хотел в ближний трактир гонца посылать, благо копеечка от ваших щедрот имеется.

— А что, сейчас никакого поста нет, всё можно вам есть?

Силантий широко улыбнулся: — Не-ет, нынче никакого поста, слава Богу!

— Ну, так не посылай никого, я сам пошлю. Только без вина, хорошо?

Силантий широко перекрестился: — Упаси Господь!

Иванов спустился к себе и настроил абрудар на "Яр".

Наши друзья сидели за большим столом с какими-то подозрительными личностями и пели "По диким степям Забайкалья". Ещё и раскачивались туда-сюда. На столе возлежал двухметровый осётр, из одного бока которого уже торчали оголённые рёбра. Сидоров стоял во главе стола и дирижировал ребром, выломанным из осетра. Николай покачал головой и полетел на кухню. На большом столе стояли готовые блюда, дожидавшиеся своей очереди отправки в зал. Иванов подивился их размеру. Самое маленькое – полметра в диаметре. Скопировав стол со всеми блюдами, Николай проявил его в коридоре второго этажа.

Аппетитный запах разнёсся по дворцу. Молотки смолкли. Спустившийся с третьего этажа Силантий изумлённо рассматривал всё это великолепие. Посмотреть было на что. Повара знаменитого ресторана держали марку. Если жареный поросёнок, то обязательно пучок петрушки во рту, а вместо глаз – маслины. Если глухарь, то обязательно со всем оперением. Если стерлядь – то ломтики – прозрачные.

Вслед за братом Силантием спустились остальные работники.

— Прошу! — Иванов сделал приглашающий жест, — Кушать подано.

Но никто не сдвинулся с места.

Николай посмотрел на Силантия: — Брат Силантий, в чём проблема? Берите стулья и подсаживайтесь, поросёнок стынет!

Силантий вздохнул и осторожно спросил: — Откуда сие диво, барин?

— Да пока вы наверху плотничали, — Иванов заторопился, уходя от скользкой темы, — пришли вот из трактира и накрыли, садитесь, садитесь, что стоите?

Силантий опять глубоко вздохнул, втянув благоухающий воздух носом, и сказал осторожно:

— Дык, барин, не расплатимся за такую красоту.

Иванов удивился: — А кто говорит, что вы должны расплачиваться? Уже за всё заплачено. Я вас приглашаю, вы мои гости, не стесняйтесь, садитесь и ешьте!

Николай решил подать пример. Он пододвинул стул к столу и оторвал от поросёнка ногу.

Силантий оглядел своих работников и сказал: — Ну, если в гости приглашают, да от чистого сердца, тогда грех отказываться. Пошли руки мыть.

Иванов со стыдом вспомнил, что он-то руки и не помыл. Но встать при всех и пойти мыть руки, когда уже все видели, как он хватался за пищу, не позволила гордость. Пусть все думают, что у него руки были чистые.

Монахи вернулись к столу, вытирая руки невесть откуда взявшимися чистыми тряпицами. Расселись чинно, тут Николай заметил, что на столе кроме блюд, ничего нет. Ни тарелок, ни бокалов. Он метнулся в комнату и принёс стопочку тарелок, вилки, ножи. Потом принёс бокалы. На столе оказалось несколько кувшинов с квасом.

— Ну же, налетай! — Иванов опять ухватил недоеденную ногу.

Однако никто не притронулся к еде, пока не прочли короткую молитву. Только после этого брат Силантий начал разливать из большой фарфоровой кастрюли щи с мясом в подаваемые ему по очереди тарелки.

Видя, как на него бросают любопытные взгляды, Николай поднялся.

— Брат Силантий, я пойду, у меня ещё куча дел. Оставлять ничего не надо, корми людей досыта, ты понял? А то опять скромничать будешь.

Силантий промокнул губы платком и сказал: — Тут нам многовато будет. Дозволь остатнюю толику братьям в обитель снести, коль всё нам ниспослано?

— Давай так договоримся, я завтра приду в вашу обитель и накрою вашим братьям такой же стол. А сейчас кушайте досыта и заканчивайте вашу работу.

Иванов пошёл к себе и настроил абрудар опять на "Яр". Нужно ещё других блюд накопировать, не кормить же одним и тем же.

В "Яре" дрались. Николай вздохнул. И это тоже Россия, которую мы потеряли. Вернее, это то, что осталось у нас от России, которую мы потеряли. Нет, первый раз правильно сказал.

Иванов присмотрелся. Петров и Сидоров, стоя спина к спине, крушили табуретками, ухватив их за ножки, чьи-то головы. Женщины, вцепившись в молодых Петровых, визжали и не пускали их в свалку. Николай полетел на кухню и скопировал стол готовых блюд. Блюда на этот раз были другие. Иванов остался доволен, и вернулся в первый зал, посмотреть, чем закончилась битва. Битва закончилась вполне предсказуемо, ввалились городовые и ввалили всем по полной. Николай понял, что надо вмешаться. Разборки в полиции не входили в его планы. Но каждого из наших драчунов держали по двое полицейских. Судя по растрёпанному виду молодых Петровых, они всё же вырвались от женщин и поучаствовали в битве. Да, проблема, не отрезать же руки и бока городовым. И это нужно сделать до выяснения личностей, то есть до разбирательства в полицейском участке. Однако до самых дверей участка преступников крепко держали под локти. Причём, если Петровы молчали, Сидоров не умолкал. Что только не услышали бедные городовые. И "Держиморды", и "Менты поганые", и "Всех перевешаем на столбах, как в семнадцатом". Момент наступил, когда их всех запихнули в камеру. Вот тогда Иванов их и развеял. Потом слегка подумал, и решил проявить их завтра утром. Сейчас копии выспавшиеся, что им делать, на ночь глядя. Всю ночь будут шарахаться, мешать монахам работать, а завтра будут варёные.