Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров

Дамы в "русских" платьях со шлейфами и чёрными траурными ленточками на груди. "Русское" платье – это платье белого атласа, оставляющее открытыми оба плеча. Шлейфы из красного бархата с золотым шитьём. На головах – диадема-кокошник на красном бархате. Платья и кокошники украшены драгоценными камнями, в зависимости от степени богатства. Однако, цвет камней соответствует цвету ткани. На белом атласе жемчуг, на красном бархате – рубины, бриллианты подходят к любому цвету, поэтому рассыпаны везде.

Вот стоит свитский генерал. Рядом с ним его жена. Её волосы украшает диадема в два ряда крупных бриллиантов, во лбу сияет бриллиант диаметром в три сантиметра. На груди великолепной работы бриллиантовое ожерелье, декольте окружено цепочкой бриллиантов с большим цветком из бриллиантов на правом плече. На левом плече белая розочка с маленьким эмалевым портретом императрицы Марии Федоровны, вдовствующей уже, усыпанная бриллиантами. Другие две цепи бриллиантов брошены через плечи и сходятся у большой бриллиантовой броши, приколотой у пояса. Кольцами с бриллиантами унизаны все пальцы, бриллиантовыми браслетами покрыты руки до локтей. Платье понизу усыпано крупным жемчугом, на шлейфе цепочка крупных рубинов.

И это ещё не самый богатый наряд. Ещё более великолепные и восхитительные бриллианты на графине Шуваловой, на графине Шереметевой, на графине Воронцовой-Дашковой, на княгине Юсуповой…

— Жоржи, — шепнул Николай стоявшему рядом брату, — ты не знаешь, почему у меня вертятся в мозгу два слова – "конфискация имущества"?

Георгий глянул на него косо и также тихо ответил: — Ты хочешь развязать Гражданскую войну на четверть века раньше?

— Жорж, не смеши мои шпоры, в Гражданскую воевали мужики с мужиками, одетые в разные шинели. Эти, — Николай сделал движение подбородком, — даже "му-у" не сказали, когда большевики их резали.

— А зачем? Для чего у них всё отбирать? Ты же можешь накопировать себе всё, что угодно. Зачем множить врагов? Ищи друзей, враги тебя сами найдут.

— Чтобы увидеть перекошенные физиономии этих… Впрочем, ты прав.

К удивлению Витте, после окончания панихиды, Николай не сделал никаких громких заявлений. Он тихим, спокойным голосом заговорил о постигшем Россию горе, о том, что он ещё не вошёл в курс всех дел и просит всех исполнять свой долг перед Отечеством так же усердно, как и при его отце, великом императоре Александре Александровиче.

Сергей Юльевич испытал, даже, некоторое разочарование. После окончания аудиенции стороны покидали зал в обратном порядке. Удалилась, сопровождаемая общим поклоном императорская фамилия, повернулись направо и, разобравшись по парам, медленно пошла на выход из зала колонна придворных и приглашённых. Витте был уже у самых дверей, когда к нему подошёл дежурный флигель-адьютант и передал просьбу государя задержаться.

"Как предсказуемо, — подумал Витте, кивнув офицеру, — так я и знал, будет просить денег. В Уделах денег нет, это точные сведения, к концу года их там никогда нет. Сколько ему можно выделить из рептильных фондов? Пожалуй, тысяч сто, не больше. Можно сослаться на конец года и пустую казну. И обязательно вытянуть, на какие цели. Нужно ещё запросить в Москву, кого он ещё, кроме чиновников, выселяет из Кремля, и, главное, для чего?.."

Как только двери в Николаевский аванзал закрылись, приоткрылись двери из Малахитовой гостиной и оттуда вышел Николай. Витте, увидев его, поклонился. Николай поклонился в ответ.

— Ваше императорское величество, — сказал министр финансов, — примите моё искреннее соболезнование в связи с кончиной государя Александра Александровича, это невосполнимая утрата для всех нас.

— Благодарю вас, я не сомневаюсь в вашей преданности, — ответил Николай, — Горе, постигшее нас действительно безмерно. Однако государственные дела ждать не могут. Сергей Юльевич, вы, я знаю, сейчас ведёте с английскими Ротшильдами переговоры о кредите для проведения денежной реформы? Остановите пока все переговоры до особого моего распоряжения. Под благовидным предлогом отложите до Рождества.

Витте в знак повиновения поклонился, а мысленно усмехнулся и пожал плечами: "Это для всех он ведёт переговоры, на самом деле всё уже договорено. Осталось наложить высочайший рескрипт. Жаль, усопший император не успел. А почему молодой император просит отложить, это понятно, ещё не разобрался в делах и не хочет подписывать важные бумаги. Ну, два месяца роли не играют".

— Вот ещё что. Изготовьте, пожалуйста, к первому декабря, слиток золота, весом ровно в пятьдесят килограмм. Классической формы, усечённая прямоугольная пирамида, девятьсот девяносто девятой пробы. Сделайте качественный аффинаж. Нанесите на него чеканами все реквизиты, определяющие принадлежность к Российской империи, все, кроме номера. Для него оставьте место. И изготовьте для этого слитка ящик для хранения. Ящик должен иметь ручки, чтобы его могли переносить два человека. Материал подберите самый лучший, красное дерево или нечто подобное, и сварите его в масле, чтобы не сгнил в сыром месте. Всё понятно?

Витте вскинул голову: — Простите меня, государь, но такое количество золота нельзя изъять из казначейства просто так!

Николай поднял брови: — Почему изъять? Разве я говорил, что золото нужно куда-то везти? Изготовьте, и пусть стоит в казначействе, я приеду, посмотрю. Это образец, понимаете?

Витте кивнул, хотя единственное, что он понял, это то, что он ничего не понимает. Николай повернулся к окну и стал рассматривать Дворцовую площадь. Витте понял, что аудиенция окончена.

Самым влиятельным и популярным в Санкт-Петербурге был двор великой княгини Марии Павловны, супруги великого князя Владимира Александровича. Да и сам великий князь блистал в столице. Красивый, хорошо сложенный, с сочным баритоном, большой любитель охоты и хорошо поесть, Владимир Александрович обладал неоспоримым авторитетом. Как президент Академии художеств, он был просвещённым покровителем всех отраслей искусства и широко принимал в своём дворце талантливых людей.

Великая княгиня Мария Павловна, герцогиня Мекленбург-Шверинская, умная, образованная и любезная женщина, составляла удивительно подходящую пару для Владимира Александровича. Их супружеская жизнь, несмотря на то, что и муж, и жена были натуры волевые, и характера самостоятельного, протекала вполне благополучно, жили они, как говорят, душа в душу. великая княгиня окружала себя интересными людьми, и в своём дворце в Санкт-Петербурге, и в многочисленных зарубежных поездках. Вела она и обширную переписку со многими видными общественными и политическими деятелями Европы, которые считали её передовой и свободномыслящей женщиной. Двор великой княгини блистал фрейлинами, которые были одна краше другой, притом остроумными и весёлыми. Мария Павловна требовала, чтобы и вся прислуга имела элегантный и красивый вид. Из своих гостей она привечала только тех, кто был умён, умел поддерживать разговор и не давал скучать.