Виктор Зайцев - Прикамская попытка – 2

Основное войско самозванца давно покинуло разграбленный город, однако, было опасение, что отдельные группы мародёров задержались, несмотря на то, что родственники казнённых сняли с виселиц тела жертв скорого суда Петра Фёдоровича. Разбитые окна и выбитые двери уже вставили, но, власти в городе не было. На улицах не было не единой души, окна домов, закрытые ставнями, встретили нас молчанием. Чувствовалось, что сквозь них нас пристально изучают глаза жителей. В город мы вышли втроём, с Петуховым и Обуховым, остальные остались на пристани, не сохранившей ни единого корабля или лодки. На случай встречи с большой группой грабителей, все мы вооружились не только ружьями, навесили на пояса по два револьвера. Лёша и Серёга не хуже меня научились стрелять из двух револьверов одновременно. Да, что я говорю, скорее всего, лучше меня. Парни молодые, тренировались при любой возможности, наверняка, давно превзошли меня в скорострельности и меткости.

Июньское солнце жарило вертикально, в городе не было ни единой тени, чтобы укрыться от палящего зноя. Мы медленно шли к ближайшей церкви, стоявшей в полуверсте от пристани. Она была одним из немногих каменных строений в городе, да и просто ближайшим местом, где я намеревался оставить освобождённых монашенок. Увы, здание церкви оказалось не просто пустым, а дочиста разграбленным, причём следы явно были свежими, их никак не могли оставить пугачёвцы. Я знал, где находится ближайшая церковь, в паре кварталов по пути к дому Лушникова. Туда мы направились, приняв максимальные меры предосторожности, одновременно, пытаясь показать свою безалаберность и глупость. Громко разговаривая и слегка покачиваясь, мы изображали пьяных торговцев, решивших прикупить по дешёвке товаров в разрушенном городе.

На сей раз, церковь оказалась работающей, если можно так выразиться, худенький дьячок прибирался у алтаря в небольшом деревянном храме. Видимо, потому и не тронули эту церковь, что выглядела она бедно и стояла в рабочем квартале. Увы, наши попытки «сбагрить» освобождённых монашек натолкнулись на полное непонимание. Более того, дьячок буквально вытолкал нас из храма, услышав слова об освобождённых монашках. Плюнув на всё, мы пошли к дому Лушникова, там должны оставаться сторожа и их семьи. Приказчики вместе с семьёй Акинфия Кузьмича вовремя «эвакуировались» в столицу. Дом нашего компаньона внешне не пострадал, и мы направились внутрь, внутренне готовые встретить полный разгром. Каково же было наше удивление, когда в доме мы обнаружили целые окна, всю мебель на месте, сундуки со сломанными замками, но полные различного «барахла», явно перерытого, но оставленного на месте. Даже пианола осталась нетронутой, остатки разрозненной посуды и столового серебра оказались на месте.

Зато все наши попытки найти сторожей и дворню оказались безрезультатными, даже собаки во дворе отсутствовали. Избы сторожей стояли пустыми, печи выглядели нетопленными несколько дней. Если бы не жара и полуденное солнце, пришло тогда мне сравнение, типичный триллер. Ни единого живого человека в нетронутой обстановке, как в книгах Стивена Кинга. Стоп, а где книги? Мы вернулись в дом, где не нашли ни единого листка бумаги. Более того, создавалось впечатление, что дом тщательно обыскивали, а все книги и бумаги аккуратно вывезли. Почему-то мне пришли на память поляки-англичане из пугачёвского приближения, один из которых жил в Таракановке. Чего бы простым крестьянам так аккуратно себя вести? Прятавшиеся соседи узнали меня и рассказали, как вывозили из дома Лушникова все бумаги, а командовали возчиками два иностранца, говорившие по-русски с заметным акцентом. Было это в первый же день появления бунтовщиков, после чего ни один разбойник близко не подходил к купеческому дому.

Эти же соседи согласились приютить наших монашек, развязав нам руки для движения домой. Прощаясь со старшей монахиней, я спросил её имя.

— В монашестве зовут меня старицей Неонилой, — с напускным смирением ответила женщина.

— Если потребуется моя помощь, пришлите человека с письмом в Таракановский завод, к Владимиру Кожевникову. Он мой близкий друг, я расскажу ему о нашей встрече, Неонила, — не обращая внимания на удивлённое лицо старицы, я отправился к своим ребятам.

Коней, увы, в разграбленном городе мы не нашли, потому добираться домой пришлось всем вместе, ещё два дня, по извилистому Камскому руслу. Ещё из Сарапула нам удалось связаться по радио с Палычем, потому на пристани нас встречали два десятка повозок и оба моих друга, соскучившиеся по новостям. Пока разгружали корабли, все путешественники уселись за огромные накрытые сытной едой столы. Многие настороженно пробовали блюда из картошки и свежих помидор, принюхивались к подсолнечному маслу. Радость встречи и простота отношений между нами заметно удивляла прибывших из столицы учителей. Самыми невозмутимыми оказались три морских волка, они даже картошку с помидорами восприняли равнодушно, приходилось и не такое пробовать. Всё, мы добрались домой, дальнейшее наше путешествие походило на прогулку.

Дома меня встретила полностью оправившаяся после родов Валентина и делающий первые шаги сынишка. Я честно признался Володе с Палычем, что беру отгул на три дня, отдался радостям семейной жизни. Но, август только начался, урожай, не вытоптанный отрядами восставших, надо было собрать. Учитывая скорое отправление на восток, новое строительство для наших учителей мы затевать не стали, обустроили их в палатках на берегу реки Сивы. Этот последний месяц в Таракановке остался для меня в памяти напряжённым трудом по производству гремучей ртути. Все наши запасы жидкого металла я спешил перевести в инициирующее вещество. Не только для нашего путешествия, но и для обещанных Никите припасов. Володя упаковывал станки и отбирал мастеров, отправлявшихся с нами на Восток. Палыч занимался продовольствием и размещением людей.

Все наши «старые» бойцы перевооружались на помповые ружья, обучаясь стрельбе из них. Новички поступали в подчинение опытным сержантам, беспощадно обучавшим их стрельбе из обычных «Луш». В результате не обходилось без несчастных случаев, огнестрельных ранений и просто прищемленных пальцев. К счастью, смертельных случаев не было, но трёх раненых учителей мы оставили в крепости, брать их трудную дорогу было опасно, в первую очередь для них самих. Я не преминул цинично заметить, что сибирской надбавки они на своё жалованье не получат, один простой оклад. Все раненые изъявили желание примкнуть к нам следующим караваном. Интересно, что неграмотные вогулы легче и быстрее освоили ружья и правила обращения с ними, чем наши грамотеи из столицы. Трёх капитанов я решил вооружить револьверами и помповиками, слишком многое зависело от их жизни и здоровья в наших планах.