Вячеслав Коротин - До последнего вымпела

Может японцам и следовало быть немножко поскромней, не пытаться догнать корабли русского флота поскорее, не использовать предельные скорости... Но очень уж хотелось. Хотелось отомстить, хотелось затоптать ненавистных гайдзинов в волны, хотелось, до жути хотелось категорически изменить итоги сегодняшнего, вернее, уже вчерашнего сражения. Или, хотя бы скрасить его результаты.

Передать по казематам и батареям, - Василий с трудом сдержался от перехода на крик, - огня не открывать! Только в случае попадания миной!

Боевого освещения не открывать!

Вообще-то, приказ 'Не делать' в армии и на флоте излишен, приказывают обычно 'Делать!'... Но это теоретически. А на практике, сейчас, после напряжения дневного боя, напряжения ожидания минных атак японцев, нервы могут сдать запросто...

Хоть комендорам уже наверное сто раз сказано, что только минное попадание, результативное минное попадание, может служить поводом для открытия огня без приказа по миноносцам ночью, что там, на миноносце не знают точно ни курса нашего корабля, ни его скорости, ни расстояния, что мина почти наверняка не попадёт, а если и попадёт, то может и не взорваться, что после этой попытки миноносец и броненосец потеряют друг друга в темноте...

А вот выстрелы неминуемо привлекут всё 'шакальё', что рыщет на представимом расстоянии, и тогда шансы схлопотать минную пробоину многократно возрастают.

Всё так. Но люди есть люди. И напомнить им в данной ситуации приказ 'Огня не открывать!' было совсем не лишним.

Обошлось. Японские миноносцы эскадру не нашли, и, когда начал сереть восток, все русские броненосцы оставались целы и невредимы. Тем более, что японцы никак не ожидали, что их заклятые враги возьмут во мраке курс на восток, а не на север.

- И почему меня не разбудили? - на мостик, ещё позёвывая, поднялся Черкасов.

- Чтобы отдохнул как следует, - Соймонов приветливо кивнул своему другу, - тебе сейчас командование принимать - нам с Владимиром Сергеевичем впору спички между век вставлять.

- Именно так, - поддержал Василия Тимирёв, - по ощущениям, даже если сейчас миноносцы нарисуются, завалюсь спать прямо на палубе, и даже когда мину в борт влепят, не проснусь.

- Даже так? - приподнял брови старший артиллерист.

- Можешь не сомневаться, Василий Нилович, - немедленно отозвался Соймонов, - не знаю даже, дойду ли на своих ногах до каюты. Делай что хочешь, но пару часов сна нам обеспечь, ладно?

- Не менее шести. Это приказ! - голос Эссена звучал слабо, но решительно. Офицеры слегка ошалели увидев поднявшегося к ним командира. - Василий Михайлович, Владимир Сергеевич - немедленно отдыхать...

- Николай Оттович!.. - нельзя сказать, что сон совсем слетел с Соймонова, но спать уже в значительной степени расхотелось. - Вам же нельзя...

- Что кому 'нельзя' на броненосце, решаю я, - ухмыльнулся капитан первого ранга. - Вам больше нельзя находиться на мостике. И вообще в вертикальном положении. А ещё нельзя спорить со своим командиром. Мне сейчас принесут кресло. Василий Нилович останется со мной, а вы, господа - немедленно в свои каюты. И... Благодарю за службу! Ступайте!

Ничего не оставалось как только подчиниться. Василий добрёл до своей каюты, и, не раздеваясь, рухнул на койку. И 'провалился'...

Шести часов в царстве Морфея провести не удалось, но и четырёх хватило - молодой организм вполне мог таким удовлетвориться, 'запас прочности' в двадцать четыре года имеется ещё тот...

И Василий, разбуженный вестовым, немедленно отправился к командиру...

- Извините, что пришлось прервать ваш отдых, Василий Михайлович, - встретил своего старшего офицера на мостике Эссен, - но наш корабельный эскулап уже в пятый раз приходил, и требует моего возвращения если и не в лазарет, то хотя бы в салон. И он, пожалуй, прав - неважное у меня самочувствие, погорячился я... Так что прошу извинить...

- О чём речь, Николай Оттович! - даже слегка обиделся Василий. - Конечно идите к себе. Отдыхайте, выздоравливайте, и ни о чём не беспокойтесь - я всё обеспечу. Тем более, что основные опасности позади, идём 'домой', как я понимаю...

- Домой, - кивнул командир броненосца, - крейсера уже присоединились, 'Кубань' с миноносцами тоже. Так что всё в 'штатном' режиме - к вечеру будем у Владивостока..

Эскадра уже действительно следовала к русским берегам в полном порядке: 'Бородино' вёл за собой 'Победу' с 'Пересветом' в одной колонне, чуть правее шли корабли Ухтомского, ещё восточнее следовали крейсера, 'Жемчуг', по прежнему несущий флаг командующего, наблюдался на левой раковине, а 'Кубань', так и не пригодившаяся в качестве эскадренного угольщика, шла в замке эскадры, вместе с четырьмя миноносцами кавторанга Дурново.

- Иди досыпать, - попытался спровадить с мостика Черкасова Василий.

- Не-а, - отозвался артиллерист, - мне ещё по всем казематам пройтись. И по башням. Нужно держать руку на пульсе... Да и выспался я твоими стараниями. Так что с мостика пока удалюсь, но можешь, в случае чего, на меня рассчитывать.

- Договорились. Шуруй к своим пушкам... Стой! Если не затруднит - попроси нашего повара кофе прислать сюда. Ладно?

- Будет исполнено в лучшем виде - сначала кофе на мостик, потом пушки, - не преминул подпустить шпильку Черкасов.

- Ты это прекрати, - не воспринял шутки Соймонов. - Сначала со своими орудиями разберись... Сложно, что ли по дороге заглянуть? У меня глаза ещё не до конца открылись.

- Да не беспокойся - организую. Коньячку к кофе не прислать?

- Вот уж точно не надо, - Василия внутренне передёрнуло от воспоминания о полученной при Цусиме ране, которой могло и не быть без предложенных тем же Черкасовым пары глотков коньяку. - Перед сном непременно выпью рюмашку-другую, но не раньше.

- Как скажешь, - старший артиллерист отправился по своим профессиональным делам.

Минут через двадцать офицерский повар прислал на мостик кофе и оладьи с вареньем, и жизнь стала постепенно возвращаться к организму лейтенанта.

Всё шло вполне нормально, и ещё часа через полтора, Соймонов решил, что вполне можно доверить распоряжаться на броненосце вахтенному начальнику, а самому пообедать. Да и пройтись по 'Пересвету' не мешало.

Принимать пищу пришлось в своей каюте, ибо кают-компания была вдрызг разбита во время боя. Её обгорелые стены и палуба не скоро ещё примут офицеров для встречи за общим табльдотом.

По повреждениям всё оказалось предсказуемо: что можно было подлатать своими силами - сделано, а то, что только в условиях порта - ждало своего часа.

Эскадра не рискнула подходить к Владивостоку к вечеру, и ночевать пришлось в море. Оставались опасения по поводу минных атак противника, но угроза уже не являлась столь актуальной, как в непосредственной близости от места сражения. Ночь прошла спокойно и практически сразу после рассвета, корабли Вирена увидели родные берега.