В. Бирюк - Косьбище

Утопить эту дуру в Угре нельзя — мелко. Живьём в каком нибудь здешнем болоте? Надо тащить её на север, к волхвам — там болота большие. А здесь… здесь её уже княжии люди в местные болотца бросали. Ну и чем дело кончилось?

Мои мрачные и безысходные размышления были прерваны «мужем горниста». Посовещавщись о чём-то со своей «женой», он спросил:

– Эта… Ну… Вот… А?

– Не понял.

– Господи, пресвятая Богородица! Да чего ж тут не понятного! Дозволь нам с ней побаловаться маленько. А? Удовольствие получить. А? За все 12 лет, что она нас без баб держала. С-сука!

– А не побоишься? Ты ей всунешь, а она цап… И не высунешь. Отрезать придётся. (Это «обоерукий топорник» вносит лепту — указывает на возможные технологические проблемы).

Теоретически — возможно. Склещивание, оно же — спазм влагалища, у городских собак довольно частое явление. У хомосапиенсов — значительно реже. Примерно в одном из тысячи половых актов. Но бывает. Только явления-то эти разные. У собак в половом члене есть продольно расположенная косточка, которая перед эякуляцией сокращением мышц переводится в поперечное положение, не давая кобелю возможности извлечь член из влагалища, пока семя полностью не излилось. Это рефлекторный, безболезненный, нормальный для животных процесс. У людей же склещивание — неправильная, патологическая реакция женского организма, в основе которой лежит страх полового акта. По-другому это называется «сексуальный невроз», или «вагинизм».

«Вагинизм божественной цапли»… При её истории и по известным её действиям… И никаких успокаивающих и расслабляющих… Даже тёплую ванну не устроишь. Там кровь в член продолжает поступать, а оттока нет. Предельный срок — 20 минут. Потом лучше просто отрезать, пока не помер.

Как поведёт себя организм, управляемый больным мозгом — неизвестно никому. Если управляемый. А если нет?

– Ноготок, развяжи мужиков. Они же все ко мне в службу хотят. Правильно я понимаю? А для начала устроим маленькое угощение. Для тех кто ко мне пойдёт. Как ты сказал? «За 12 лет»? Будет тебе… удовольствие.

По моему приказу ещё не пришедшей в себя женщине вывернули к голове и связали сзади руки. Восстанавливалась она удивительно быстро. Как-то даже ненормально быстро. Во всяком случае, Звяга, сунувшийся связать ей щиколотки, получил мощный удар ногой в грудь. Но когда «горнист» со своим «мужем» навалились — три здоровых мужика — щиколотки ей всё-таки спутали. Кричать она не могла — кляп во рту. Но выла и рычала выразительно.

– Зря ты так её, боярич. Со связанными ногами — нам же самим неудобно будет.

Поток последующих комментариев иссяк быстро. Когда я приказал Ноготку перевернуть даму на живот, встать ей коленом на спину и тянуть пятки к голове изо всех сил. До народа дошло, что здесь происходит нечто новое, ранее не виданное. Это точно — вот ещё одна инновация вам, предки мои. С барского плеча, вашего, далеко продвинутого, потомка. Из даже современности вашей, но не отсюда, не из «Святой Руси». Другая страна, другой народ. Скоро познакомитесь. А пока — глобализация по-попадански.

Всё-таки, она ненормальная: Ноготок, при всей своей немалой силе не мог дотянуть связанные щиколотки женщины к её затылку. Подол её одеяния задрался и крепкие, белые, напряжённые до каменного состояния, ноги просматривались аж до поясницы. То, что психически больные люди проявляют временами совершенно нечеловеческую физическую силу — известно. Типовое превышение нормы — три-пять раз. Просто — не очень слабое женское тело. Со сдвинутыми мозгами. И вот — даже вполне могучий Ноготок ничего не может сделать. Простой силой с психом не справиться. А какие-либо технологические изыски из своего мастерства он применить не может. Поскольку суть происходящего не понимает.

Я обошёл дрожащую от напряжения мышц скульптурную группу. Приподнял свой легковесный берёзовый дрючок. И легонько щёлкнул по её «пылающему горну». Сведённые в крайнем усилии мышцы женщины попытались рефлекторно сжаться ещё сильнее. Но — некуда. Рывок-откат. На мгновение они ослабли. Ноготок не упустил момент. Под его коленом раздался хруст. Белые ляжки дёрнулись и обмякли. Непрерывный вой, звучавший в моих ушах — кончился.

– Всё. Бабу — раздеть. Воды чистой принести. Ей и себе всё подмыть. Валяйте.

Только тычок в бок остановил «мужа горниста» от немедленного «валяния». Но насчёт гигиены я буду строг — у них тут вши. И, похоже, всё барахло их придётся проваривать. Вот только заразы мне не хватает.

Ноготок поднял и опустил руку «цапли» — упала как неживая.

– Да. Однако.

И голос Ивашки с явно слышимой гордостью:

– Так он же — «зверь лютый». Это те не просто так, это те не про каждого скажут. Ну чего, боярич? Тебе первому.

Я обошёл лежащую женщину и откинул подол с её лица. «Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки» — русская народная мудрость. Многократно и многовеково проверенная. Но здесь-то и водки нет. А и была бы — я столько не осилю. Растрепавшаяся чёрная коса закрывала половину лица. Давно не мытые, жирные блестящие волосы прилипли к коже и пропитались кровью. Половина лба представляла собой, после удара Сухановкой еловины, один большой синяк с содранной в нескольких местах кожей. Я чуть сдвинул причёску и обнаружил чёрную дырку слухового отверстия. Вот этим она туземцев и пугала. А вот и дырки на месте носа. Обычно «безносой» на Руси смерть называют. И — безгубые зубы. Когда-то белые, теперь залитые кровью. Из её глаз текли слёзы.

Вот так же, со слезами на глазах, умирал, или точнее — будет умирать, Джучи. Старший сын Чингисхана. Казнённый нукерами своего отца. Отъехал на охоте чуть в сторону и был найден с вот так, прижатием пяток к затылку, сломанной спиной. Посреди цветущего, весёлого, радостного высокогорного джайляу-пастбища. Под ярким синим, полным солнца и простора, небом. Со слезами на глазах. И никого вокруг. Никаких следов. «Без пролития крови».

А тело у неё — белое. Вполне ничего. Сейчас вот мужики водички из ручейка принесут, подмоют красавицу. Надо же кому-то быть первым, убедиться, что «а она — цап» — не случиться. Мой взгляд скользнул по склону. Наверху стояли наши приведённые лошади. И Любава. С плотно прижатыми к груди кулачками и с глазами в размер этих же кулачков. Мда… Не дорос ты ещё, Ванюша, не акклиматизировался и не адаптировался. Как-то тебе под взглядом малолетней рабыни… Стыдно, что ли? Кого? «Лопушка придорожного»? «Орудия говорящего»? Ты ещё собачонки домашней устыдись. Или вон — дрючка своего берёзового. Это же не человек, это же так, принадлежность из кухонной утвари.

Ну, эта… деликатность — пройдёт. И — скоро. Чем быстрее — тем лучше. А то народ — не поймёт. Твой народ, Ванюша. Русский. Исконно-посконный. Пальцем у виска крутить начнёт. «А боярич-то у нас того. И у него, того, не встаёт. Гы-гы-гы». Тогда придётся это «гы-гы-гы» выбивать. Кровью. Смертью. Предков моих.