В. Бирюк - Косьбище

Почему? Ведь это не сокровища, не ювелирка, это — оборотные средства, по большей части дирхемы багдадской и самаркандской чеканки. Причём — кусками. Около тысячи таких кусочков. Ногата — это монета. А резана — это монета с обгрызенными краями. Куски, обломки серебряных монет чеканки разных стран — одно из двух основных платёжных средств на «Святой Руси». После Ярослава Мудрого монету на Руси чеканят редко. Бьют куны: маленькие серебрянные брусочки. Прямые — на юге, с горбинкой — на севере.

А владельцы-погорельцы не вернулись по простой и общеизвестной причине. Называется — «крещение Руси». Два дня новгородцы не пускали киевских «крестителей» к святилищам своим. И тогда Добрыня запалил город. А Путята погнал своих бронных гридней на бегущую толпу. Так и сказано в летописи: «Крестили Новгород Добрыня — огнём, а Путята — мечом». Похоже, хозяева клада не только погорели, но и порублены были. Или в Волхов кинуты. Вслед за идолом. Которому с берега кричали: «выдобай боже, выдобай». Не встал этот бог, не поднялся. И добрые люди русские плюнули вслед и взялись следующему служить-кланяться. Пока и этому колокола да кресты с церквей не посшибали. Тоже — добрые русские люди.

А Добрыня сумел сделать редкостную карьеру. Начинал-то с контрабанды и нарушения режима: ввёз на охраняемый объект, на княжий двор, постороннего. Постороннюю. Сестру свою — Малушу. Тайком, спрятав под щитом. Потом сводничеством занялся — подложил сестрёнку молодому господину — княжичу Святославу. И к народившемуся племянничку-ублюдку — в няньки. Точнее — в дядьки. Единственный надёжный человек — единственный кровный родственник. И защитник, и учитель, и во всех делах помощник. И когда братьев Рогнеды резали, и когда мятеж против законного государя и брата подняли… Вот и Новгород, который Владимира поднял, многие годы кормил и защищал, который ему деньги и войско дал — Добрыня крестил. Так «благую весть» принёс… — мои современники могут любоваться обломками закопанных на пожарище дирхемов.

Взглянешь на картину Васнецова, и дрожь берет. Три символа, три русских богатыря. Запойный мостостроитель — Илья Муромец, сводник и поджигатель — Добрыня Никитич, малограмотный качок — Алёша Попович. Цвет земли Русской. Родины моей. Как там, у Шаова под гитарный перебор звучит:

Вот с такими умными мыслями мы и пришли в «Пердунову» весь. Здесь уже покос начали — народа в селении нет. И самого деда Перуна — нет. Одни детишки да бабы. Самая главная баба — деда Перуна жена. Сама себя называет: «Перунова жёнка». А имени своего не говорит. Ну, это на Руси — нормально. Бабе имя не надобно. Женщин здесь называет… притяжательно. Отвечает на вопрос «Чья?». Сначала по отцу, потом по мужу. Это я Марьяну Акимовну — Марьяшкой зову. Так это — почти интим. Или — только для близких родственников. Их тех, перед которыми на Востоке женщина паранджу снимает. А посторонние Марьяну зовут «Акимовой». Именно так, а не «Акимовной». Бабу по отчеству? — У нас и равноапостольную Ольгу по батюшке не величают. Баба же.

«Перунова» — ну и ладно. Невысокая, широкая. Широкозадая. Про таких говорят — усадистая. Злая. Сперва вроде вежливо разговор шёл: «Как дошли?» да «все ли поздорову?». Но тут Ивашко ляпнул: «Аким Янович сынка с усадьбы выгнал. За разврат с евоной дочкой учинённый». Тут тон поменялся мгновенно: «В весь — не пущу, встанете там, на опушке. Щей у нас на вас не сготовлено…» и вообще — «шли бы вы, люди добрые, дальше, пока на вас собак не спустили».

Я как-то со всеми своими мыслями из третьего тысячелетия несколько смутился. Как-то нормы приличия, правила поведения… Как-то… «незваный гость хуже татарина». Или — лучше? Но все равно — «татарина». А вот для Ивашки ситуация штатная, накатанная. Называется — «открытие приключилось». Открытие рта бабой. Не по спросу, не по делу, не по чину.

– Ты здесь кто? Ты чего сказала? Ты на кого глядишь? Ты почему перед мужем добрым глаз не опускаешь? Рот без спроса открываешь? Ах ты, курва-лярва… Да я счас с твоей спины ремней нарежу. А хозяин придёт — ещё добавит. За позор его перед людьми-соседями.

Ивашко и за саблю хвататься не стал, кулак сперва к носу поднёс, потом легонько бабу в грудь толкнул. Та и села. Удобно — задница широкая. Потом ойкнула и на четвереньках — ходу.

Пока коней завели да развьючили — уже и стол накрыт. Вроде же обедали недавно у Домны. Но у моих — нравы служивые. Есть надо не по времени, а когда есть чего. Ещё один персонаж появился — девка молоденькая. «Девка» — это по годам и мордашке. А по платку — баба замужняя. И к Сухану моему с вопросами. Оказалась — бывшая служанка Марьяши. По весне её вот сюда выдали замуж. Молодка. Такая радостная — аж светится. И животик погладила — намекнула, что не порожняя ходит, и мужем похвасталась — уж он у неё такой-сякой мёдом мазанный. И хороший, и пригожий, и на ангела похожий. Одно слово — Кудряшком зовут. Как-то я после Степко из Сновянки, к местным кудрявым… Опять же: ловить меня из «Паучьей веси» Кудря с сыновьями пошёл. Я, правда, его причёской не интересовался. Но — прозвище… Или это во мне зависть лысого к кучерявому говорит? Или — известная закономерность смены правителей в России в двадцатом-двадцать первом веках? «Нынешний — лысый? При нем — хорошо? Ждём кудрявого».

Ну ладно я, но чего хозяйка от этого щебета кривится, будто кислого укусила? А Сухан на вопросы этой девчушки не отвечает — он только на мой голос реагирует. Пришлось Ивашке объяснять. Насчёт зомбирования. В привычном ему стиле. И про волхвов толпами, и про идолов штабелями, и про медведей стаями. Или правильнее — стадами? Бабы ахают, Николашка свои пять копеек вставляет. Тут уже и пленный волхв Велесов на кресте православном клянётся и сапоги мои целует. Серебро уже пудами в мешки прыгает и само по болоту бегает. А вот это они — зря. Русская народная мудрость на этот счёт формулирует несколько… не мудро: «Умный хвастает золотой казной, глупый хвастает молодой женой, мудрый хвастает доброй матушкой». Мудрости у моих точно нет. И насчёт умности… Как-то мне такая мудрость, хоть она и народная, но… не сильно умной кажется.

Ребятишки мои после второго обеда да активной орально-убивальной ночки с последующим спешным исходом в стиле: «отсюда и… — нафиг» зевать хором начали. Отправил их на конюшню спать пока, а сам Суханом занялся. Ну не дело же когда здоровый муж как дитё малое — постоянного присмотра требует. Надо ему душу возвращать.

С волхвом у меня не получилось — не умеют они. Может, он и найдёт экспертов где-нибудь на Мологе. Но проблема у меня здесь и сейчас. Вот же везёт, как… как попаданцу. Все нормальные люди зомбей боятся и разбегаются. На крайний случай — забивают им в разные места осиновые колья. А мне счастье подвалило: то его в сортир отведи, то смотри, чтобы он лишнего не съел, то сопли вытри. Что одел, что обул, как спать лёг. Вот, комаров от него отгоняй. Такое чувство, что это я у него в прислуге, а не он у меня.