В. Бирюк - Косьбище

Идеальный работник получился: функциональность сохраняется, а персональность — отсутствует. Тогда было много шума и насчёт чеченских работорговцев, и насчёт российских спецслужб. Парень, который из «Взгляда», который клялся в камеру, что он это дело раскопает… Не, он живой. Где-то в Приморье оказался, кем-то чем-то работает. А коллеги его, которые не так сильно своё правдоискательство демонстрировали… Кто в земле, кто на теплом месте. А расследование затихло. Перешло в разряд «НЛО» — непонятно-летально-опасных.

У нас тут прямо наоборот. Но результат — сходный. В том смысле, что полная доступность памяти обеспечивается. Сухан помнит всё. Оказывается, человек помнит себя во внутриутробном состоянии. Забавно. И рождение своё помнит. А вот это, судя по вспомненному, — совсем не забавно. Помнит картинку свадебного поезда своего сотника, может посчитать, сколько косичек было заплетено в гриве коренника тройки, которая везла молодых из церкви. Но любые выводы — отсутствуют. Оценки — отсутствуют напрочь. «Лошадь хорошая была? — Лошадь была гнедая, шестилетняя, кована на все копыта, круп лоснится…». От чего лоснится? От доброго ухода или маслом намазано?

Память есть, личности нет. Ни молотилки, ни этики с эстетикой. Отсюда отсутствие самостоятельного целеформирования. Вплоть до фундаментальных вещей: чувство голода — чувствует. А пойти поесть — сам не может. Тяжесть в прямой кишке чувствует, но процесс дефекации — только под диктовку. Цепочки, последовательности действий для достижения даже извне сформулированной цели — только по показанному образцу. Типа: заседлай лошадь — не может. Хотя всё помнит и подробно рассказывает. А когда потом я ему его же слова повторяю как команды — без проблем. При повторе воспринимает уже команду на весь блок действий: «заседлай лошадь» — заседлает. Но убери потник из поля зрения — встал столбом. Выполнить седловку не может, потому что упряжь некомплектная, провести поиск отсутствующей части — не может, потому что команды не было. Сигнализировать о возникшей проблеме не может, потому что для этого нужно оценить ситуацию и принять решение. А у него все эти функции волхвы заблокировали напрочь.

Впрочем, пример, наверное, несколько неудачный: сколько моих современников из третьего тысячелетия смогут заседлать лошадь? Даже при пошаговых командах?

Я как-то раньше с зомбями не работал. То есть, всем, конечно, известно: пол-России зомбировано на прокладки «Олвейз», пол-России — под ВВП-плюс. Но вот когда это так конкретно…

Ладно, отставили психиатрию, взялись за физкультуру. Главная проблема: потеря реакции на болевые ощущения. Я его на сотне подтягиваний остановил. Сухан с перекладины слез, а у него руки дрожат.

– Руки болят?

– Болят.

– А почему не остановился?

– Ты сказал: «до не сможу».

Получается, он будет исполнять команду пока не умрёт. Вот только этого мне на мою голову не хватало. «Ну-ка, молодой господин, поработай-ка инстинктом самосохранения у слуги своего. Бездушного и безмозглого».

Это как-то охладило мой пыл насчёт поднятия тяжестей. «А проверим-ка силушку богатырскую. А подымет ли, добрый молодец, колоду дубовую? А две?». Он-то попробует. Только если у него грыжа выскочит, или, не дай бог, инсульт? Значит так: непрерывные тренировки с постепенным, очень постепенным и контролируемым увеличением нагрузок. По разным группам мышц. Ну почему я в физкультурный не пошёл?! Испугался что будет «Тело как улика» в варианте «Милый друг»? Вот ещё один прокол сообщества попаданцев. Валятся в прошлое, где человеческое тело — один из самых важных инструментов. И как оружие на войне — танков же с самолётами нет. И как главное орудие трудового процесса в мирное время. Ведь ни экскаваторов, ни подъёмных кранов — всё «на пупок» брать. А толкового тренера — ни одного.

Я все порывался проверить прыгучесть с «бегучестью», но тут пришли косцы. Шесть мужиков, во главе — сам дед Пердун. Ох, как он это прозвище не любит. Перун — из «бригадиров». Ни в смысле жаргонно-криминальном, ни в смысле индустриально-колхозном. А в смысле русско-литературном. Была такая книжка в 18 веке: «Бригадир». В империи дослужившихся до чина полковника или его гражданского аналога согласно Петровской «Табели о рангах», отправляли на пенсию с присвоением следующего чина — чина бригадного генерала. Вот таких отставников и звали «бригадирами». Формально Перун — сотник в отставке. Как и Аким Рябина. Только Аким не один год свою сотню в бой водил. А Перун всю жизнь был десятником. Сотника получил вместе с надельной грамоткой. Разница видна и на слух слышна. А ещё, что мне по глазам бьёт, Аким — лучник. А Перун — латник. Мечник, копейщик, топорник… хоть пеший, хоть конный — от лучника сильно отличается. Один врага должен за двести шагов углядеть, за сто — уложить. А у второго — враг на длину копья. Или — вытянутой руки. Под разный бой мужики заточены. Да что бой — бой не каждый день бывает. Вся выучка у них — пожизненная, каждый день, с детства — разная.

Совсем разные типы, ходят по-разному, говорят по-разному. Выглядят по-разному. Аким — чистенький, аккуратненький. Пока не начинает рушничок жевать для слюни метать. В нормальном состоянии, пока со мною, грешным, разговаривать не начнёт — нигде ничего не висит, не болтается. А у этого — на опояске какая-то дребедень, рукава разные, морда вся порублена. Мелочь, конечно. Кто какие шрамы на куда получил — дело случайное. Но случайность есть выражение закономерности. Лучнику зверский оскал — от старшего по уху получить, латнику страшная морда — врагов пугать. Лучник в бою молчит, латник — рычит. Аким, когда злится, нос задирает, голову вверх тянет. Чтобы обзор лучше был. Как петушок. Этот — наоборот: чуть приседает, голову втягивает. Как волк. Матёрый волчара перед броском. Латнику тянуться, растопыриваться — только лишнее поймать. Где-то попадался текст о работе противотанковой батареи 76-миллиметровых орудий при разгроме Квантунской армии. Там чётко описана разница между ветеранами, попавшими в батарею после войны на западе, и местными. Подносчики снарядов, прошедшие западный фронт, перемещаются только на полусогнутых. Чтоб из-за орудийного щита видно не было. А местные, хоть и отслужили всю войну в линейной части — на прямых ногах, в полный рост. До первого боя.

Что общего — оба из «янычар», из княжих «детских». Только у Акима отец в дружину пришёл уже женатый. Аким и отца, и мать свою знал. Ян сыночку помогал, при случае — учил. А Перун… Какая-то ложкомойка от какого-то конюха… Ни отца, ни матери. Ни родни, ни рода. Вместо всего этого — светлый князь. Идеал княжьего мужа. Для такого всё земство — корм да подстилка. Это они, «княжии» — Русь. А остальные — стадо и быдло. А вот сами «княжии»… Для меня — несколько непривычная… социальная группа. Вот кручу это всё в голове и ближайшим аналогом, при всех различиях, получаются османские янычары. Русские дружинники — турецкие янычары… Скажи кому — не поверят. Да ещё и побьют.