В. Бирюк - Косьбище

А вот здесь сам Сухан выступает сразу во всех ролях: и звукозаписывающей, и хранительной — память у него абсолютная, и как «авторитет» — «осорити» — центр выдачи подтверждающих достоверность сертификатов. Врать зомби не может, для вранья — душа нужна.

На входе, по акустике, у него фильтры стоят. А вот с сохранённой информацией… чисто сырой поток данных. Ладно, «фильтруем базар» на этом уровне. И получаем… Получаем, что я — идиот. Что не ново, но каждый раз неприятно.

Я восхищался Перуновой жёнкой, её стратегическим мышлением. Сунуть нас на заимку, сохранить в качестве боевого резерва на случай предстоящих обострений с Рябиновкой. В качестве прикрытия изобразить найм на покос. С полезными для хозяйства и достоверности легенды стогами сена. А это всё было — «план прикрытия». И то, и другое. Как сказал дон Румата в аналогичной ситуации: «хвостом тя по голове». И добавил: «надо ввести обязательный курс средневековой интриги. И успеваемость измерять в децирэбах».

Общая проблема и историков, и попаданцев: они видят основные закономерности исторического процесса и предполагают, что и люди действуют в этих рамках. А это не так, люди всегда действуют в рамках своей собственной личности. И как эта конкретная личность соотноситься с историческими закономерностями — им глубоко фиолетово. И снова дон Румата: «а он просто гадил всю жизнь исподтишка, плевал соседям в суп на кухне…».

Что-то я торможу. При таких раскладах — могут быть потери в личном составе. Ноготок уже подхватил свою секиру.

– Живыми. Обоих. Если надо — бить. Но не насмерть. Связать. Пошли.

В сарае наблюдалась картинка в стиле: «Учись, негр, свечку держать». В качестве белого плантатора-подсвечника выступал Кудряшок. В левой руке он держал над головой огарок сальной свечи, в правой, опущенной и отведённой за спину — топор. Два моих человека под дрожащим светом огарка изображали тяжёлую участь негров на плантации — посадку кукурузы. Точнее — «засаживание кукуруз». Пара рваных мешков, плотно набитых скошенной мною травой, положенные крестом, символизировали, очевидно, крестьянский труд как основу всего сущего. На этой основе располагалась молодайка. Парни даже не стали раздевать её. Пожалели, наверное: мешковина грубая, спинку обдерёт. С одной стороны, между широко расставленных белых коленок, двигался Ивашко. Периодически он останавливался, тяжело отдувался, разминал своё переетое брюхо, и снова включался в процесс. Зря он в это дело полез: хоть бег, хоть «прыг», хоть секс — на полный желудок… Заворот кишок. Но мужику нужно подтверждать своё чуть покачнувшееся первенство, «вятшесть». Даже ценой своего здоровья, и с риском медленной мучительной смерти.

С другой стороны, над запрокинутой за край мешка головой бабёнки, трудился Николай. Подол его рубахи полностью скрывал лицо женщины, но тонкая белая шея была хорошо видна. Судя по активным движениям шейных мышц, употребляемая дама была вполне «в животе». Свежескошенная трава в мешках очень сильно уплотняется. Малая высота импровизированного ложа заставляла обоих мужчин сильно наклонятся друг другу навстречу. Они почти упирались друг в друга лбами и, по своему, уже устоявшемуся обычаю, непрерывно препирались. В данный момент они дискутировали на тему синхронизации процесса.

– Ты, Николашка, не части.

– А ты шевелись шустрее. Или думаешь: вырастил оглоблю — так и работать не надо?

Ивашко ещё сильнее наклонился вперёд и тяжко навалился на бабу. Её почти не было видно под двумя не снявшими верхнюю одежду мужчинами, только торчали в разные стороны беленькие тощие ляжки. Ивашко, видимо, придавил тяжело, и босые ноги задёргались, заелозили по земляному полу сарая по обе стороны от мешка с сеном. С другой стороны было отчётливо наблюдаемо резкое увеличение частоты глотательных движений. «Сказать чего хочет? И попросить об чём?».

Николай продолжал свой несколько навязчивый информационно-консультационный сервис:

– Слышь, Ивашко, ты к ней под рубаху-то лапы запусти да сиськи покрути. Может, веселей пойдёт. А то так и заснёшь.

– Не учи учёного. Не боись, не засну. Ты и сам-то…

– А чего я? Я — вот.

Николашка чуть нажал ладонью на подол своей рубахи, из-под которого торчал подбородок женщины, и демонстративно исполнил короткую серию быстрых возвратно-поступательных движений.

– У меня — хоть в куда. А вот ты… В Смоленске-то поживее был.

– Тама я был пьяный. А тута — сытый. Разницу понимать надо.

– Вы, мужики, осторожнее. (Это вступил Кудряшок). Не задавите жёнку-то мою.

– Пшёл ты.

– Дай-ка. Посмотреть надо. (Это уже я — Кудряшку. Хоть трава и свежая — не сено сухое, но все равно — свечку у него надо забрать. Пожарную безопасность надлежит соблюдать при любых условиях).

– А чего смотреть? Живая. Во. Дёргается. (Это Ивашко ущипнул бабу за задницу. Она снова засучила ножками).

Я забрал у Кудряшка огарок, нагнулся к мужчинам, наклонившимся над телом женщины и, мельком оглянувшись на Ноготка, кивнул ему.

– Ты, Ивашко, и не поевши — не пух тополиный, а уж…

Сзади прозвучал мощный удар. Ноготок подошёл к селянину сзади, потянул левой у него из руки топор, а когда тот, внимательно смотревший на меня, недоуменно повернулся, ударил. Классный апперкот. Ну, насколько я понимаю в боксе. Он же так и наносится — кулаком по внутренней траектории наотмашь, при этом кулак повёрнут на себя. Используется в ближнем бою, чтобы согнутая рука не разгибалась. Иначе силу теряет — не может эффективно передать силу восходящего движения тела нападавшего. А Ноготок практически вплотную подошёл и попал правильно — в подбородок. Парень молодой — амортизатора в форме бороды еще нет. Кудряшка подкинуло от удара вверх, ноги оторвались от пола, но Сухан среагировал и без моей команды — хватательный рефлекс на пролетающую добычу у зомби работает как у лягушки на комаров. Ноготок аккуратно отставил топор к стенке и начал увязывать нокаутированного пейзанина. Николашка, не прекращая своих монотонных возвратно-поступательных движений, расширил глаза и вопросительно протянул руку. Упреждая очевидный вопрос, я предоставил необходимые инструкции:

– Спокойно мужики. Продолжайте. Но — без трёпа. Кончите — мордашку закрыть, саму — увязать. И — приведёте.

– А как же…

– Я сказал — без трёпа. Молчки.

Сухан оттащил нокаутированного в поварню, сбросил на пол. Кудряшок после нокаута приходил в себя тяжело. Потом долго и старательно изображал обморок. Пришлось сбрызнуть. Ведром холодной воды. Потом пошло озвучивание оскорблённой невинности пополам с обещаниями страшного хозяйского гнева. Ноготок начал, было, раздувать угли в печке, чтобы кочергу раскалить, но я нашёл более простой вариант — зачерпнул кружкой из жбанчика с пчелой и подсунул Кудряшку под нос.