В. Бирюк - Косьбище

Выслушивать радостные возгласы Хотена в ходе его «преступления к исполнению» мне не хотелось, и я вышел во двор. Ноготок по-прежнему периодически, с глубоко меланхолическим выражением на лице, издавал скрежет. У костра приплясывала Филькина жёнка, дожидаясь своего благоверного, только что издававшего характерные громкие крики на даме общего пользования. Чарджи вышел за мной следом.

– Одно не пойму: что ты в ней нашёл. Ведь это же… лопух придорожный. В платочке и с дырочкой. Какой толк может с неё быть?

– Лопух придорожный на Руси называется подорожник. Видел, наверно. Очень полезная вещь. Его ко всяким мелким потёртостям, к ранам прикладывают. На руках, там, на ногах. Вот я и думаю: ежели этот подорожник с косичками вырастет — может, его тоже к ранам прикладывать можно будет? К ранам сердца, к потёртостям души?

Чарджи изумлённо уставился в мою задумчиво-ухмыляющуюся морду. Что-то в этом есть. А что — не понятно. И возникает у него очень обидное подозрение: то ли сам дурак и не догоняет, то ли его надурили, а он и не понял где. Думай-думай, принц торкский. Это ж коренной вопрос «для детей и юношества»: «Бить или не бить? Зет из квесчен». А будешь выёживаться, я тебе в следующий раз чего-нибудь из Канта уелбантурю. Или — из Гегеля. С вершины, так сказать, европейской философской мысли. Сам-то я этого не сильно понимаю, но загрузить подходящей по звучанию цитатой — смогу. Вот и посмотрим — вдруг у торков с Роси какой-то врождённый талант к немецкой философии?

Одна из русских народных премудростей гласит: «Быть тебе богатым». Примета такая есть: если про человека говорят, и он тут же внезапно появляется, то такому объекту сплетничания и перемывания косточек следует немедленно одеть мотоциклетный шлем. Поскольку ему на голову в ближайшее время свалиться мешок с золотом. Хотя возможен и эквивалент в безналичном варианте.

Это я к тому, что в воротах заимки нарисовалась Любава. Подорожник обсуждаемый. Правда, платочек в руке, лицо красное, волосы растрепались, мусор какой-то древесный в голове, дышит как запалённая лошадь. Второй, после платочка, характерный для Чарджи признак — не наблюдается. Из-за остатков подола. А традиционный визг — не слышится, ввиду попытки восстановить дыхание.

Насколько я был прав насчёт «бежать начнём» стала ясно через полминуты. Когда Любава малость продышалась и выдала тираду. Несколько неожиданно для меня в почти Долбонлавском стиле:

– Тама… эта… болялин… убили!

И тут же снова зашлась в кашле. Я же говорил — жить спокойно не дадут. Кого убили — непонятно. Где, как — непонятно. Что делать — непонятно. Последуем английской не-народной мудрости имени Оливера, правильно подсказывают, Кромвеля: «Надеяться на бога, но порох держать сухим». У меня — ни бога, ни пороха, поэтому адаптируем к исконно-посконному, святорусскому:

– Рота! Мать и бабку вашу! С дедкой и прадедкой! Все на выход! Бегом! Коней седлать, штаны подтянуть, брони вздеть! Сопли и слюни прибрать, вопросы отложить.

Не. Не командирский у меня голос. Недостаточно громкий. Но зато какой противный! Сам вздрагиваю. Народ выскочил из дверного проёма сарая и тут же улёгся веером. Прикормленное место. То у меня тут «птицы», заглядевшиеся на женский половой «пламенный горн», валяются, то «слуги верные», моих команда понаслушавши, в штабель складываются. Чем хорош Исаак Ньютон — демократ он до мозга костей. Судя по закону его имени. Закону точно плевать — есть у тебя сапоги, как у Ивашки, или только лапти, как у Фильки. Всех мордой в землю укладывает. Как ОМОН на прогулке.

– Мда… Что-то у меня люди… совсем в двери проходить не обучены.

– Ха! Какие люди? Где ты видишь людей? Это же бараны. Скотина тягловая.

Тревога меня просто переполняла, к горлу подходила. Кого убили? Акима? Кто? Половцы сюда добрались? Война? Опять, как на Черниговщине, в болота уходить? А тут эти… вояки… вповалку и матерясь. А на заднем плане из проёма на цыпочках, осторожненько, не дай бог — наступить на кого, но с издевательской ухмылочкой, выдвигается Николай. А из-за его спины слышен знакомый рефрен Хотена: «Во-во. Во счас. Во чуток ещё. Чуток подожди и всё». А передо мной Любава отхаркивается и никак остановиться не может, уже и на колени сползла. А Ноготок ещё не проснулся и ещё раз по лезвию своим точилом… Как же он это… ещё противнее меня. А тут, над ухом, этот… кусок голубого конского навоза. В смысле — голубых кровей.

Ну я и сорвался. Мы с Чарджи рядом стояли. У меня, как обычно, дрючок в левой. А у него на левом боку сабля. Длинная такая, кавалерийская. Вот я своей правой — эфес его сабли прижал, а левой, с разворота, с зажатой в кулаке за середину своей палкой берёзовой, торцом в его нос.

Как говаривал один мастер штыкового боя Красной Армии своим бойцам в июле 41:

– Вы, ребята, только отстреливайте дальних. Которые в меня целятся. А ближних я и сам положу.

Смысл очень простой: когда что-то летит в лицо — человек всегда отдёргивает голову. Уклоняется от удара. Более-менее неловко. Чарджи уклонился. И достаточно ловко, и достаточно быстро. Школа, знаете ли-с. Но… когда нижний конец сабельных ножен зафиксирован в земле, а земля ещё и неровная. И под пяткой оказывается часть недоделанного местного «Лобного места»… А падать на спинку торка не учили. Но он лежит, а я уже сижу у него на груди, ухватив за отвороты кафтана, нос к носу, буквально глаза в глаза. И ору ему шёпотом со зверским оскалом на детском лице:

– Вот это — люди! Они — люди! А ты — инал, сын анала! Ты — нелюдь! Барахло, выродок, перекати-поле! Ты — мусор придорожный! А они — люди! Я тоже нелюдь! Но с моего нелюдства что ты, что они, что бараны — разницы нет! Понял, ты, полупереваренный репей из задницы кобылы повелителя вселенной?

Никогда раньше не задумывался: можно ли найти полупереваренный репей в лошадиной заднице. И пол верхового животного под седлом повелителя… тут могут быть разные предпочтения. Вплоть до неизвестных мне жёстких табу. Магомет ездил на белой кобылице. На ней же и стартовал в мир иной с площадки храма Соломона. Немолодая кобылица в роли первой ступени ракетоносителя? А почему нет? Пророк же.

Александр Первый перед Аустерлицем проезжал мимо строя войск на энглизированной кобыле. Результат известный — полный разгром российско-австрийской армии. А вот остальные повелители больше на жеребцах раскатывали.

– Да вы что! Да вы как! Там наших убивают! А вы тут… Будто дети малые!

О, продышалась малявка Заговорила. И правда — как-то я не вовремя. Выходить надо. Выходим. Из собственного неуместного положения. Вправо перекатом с Чарджи на землю, левую ногу под себя в горизонтальной плоскости, правую — в вертикальной, пол-маха назад, полный мах вперёд. Подъём на ноги без помощи рук. Дрючок направлен, зуб оскален. Готов к труду и обороне. Пол-взгляда через плечо. То-то. Принцы, даже и степные, так подниматься не умеют. С колен — пожалуйста, со скрещённых пяток — без проблем. А вот из положения «лёжа на спинке и прямо в бой»… Только переворотом на четвереньки. И не смотри так удивлённо. Ты для меня — ребёнок. И по моей личной жизни. И по опыту человечества. Учись, принц кобылячий, в меня это на карате вдалбливали.