Анатолий Спесивцев - Вольная Русь

К воротам, на очередной тур переговоров шёл с ожиданием неприятностей. Просто чуял самым чувствительным местом их неизбежность. И они, неприятности, не заставили себя ждать, пусть не глобальные, но бьющие по сердцу. Уже при завершении обговаривания подробностей первого рейса Золотой Рог-Анатолийский берег Босфора, из толпы сзади турецких переговорщиков выбежала молодая женщина с ребёнком двух-трёх лет. Аркадий невольно обратил внимание на её кажущиеся неправдоподобно огромными карие глаза, шатенистую прядь волос, выбившуюся из-под чачвана, русые кудряшки на головке ребёнка. Проскользнув мимо не ожидавших этого делегатов, она бросилась прямо к Москалю-чародею с криком:

— Панове казаки, спасить мого сына!

Однако преодолеть несколько метров, разделявших переговорщиков ей не судилось. Несколько раз бахнули револьверы, мгновенно выхваченные охранниками Москаля-чародея, уже мёртвая женщина упала на спину, не выпустив из рук трупик милосердно пристреленного сразу после матери мальчика, самого дорогого для неё существа во вселенной. На лице бедолаги навсегда застыло желание спасти родную кровиночку, видимо, смерть была мгновенной.

Приказ о недопущении тесных контактов потенциальных разносчиков страшной болезни с любым из членов казацкой делегации был выполнен, невзирая на пол и возраст нарушителей.

В толпе стамбульцев раздались возмущённые крики, однако воины оджака и муллы быстро навели там порядок. По большому счёту, никого, кроме убитых, продолжение их жизни или смерть не интересовали. Шансов на самостоятельное выживание у этой пары не имелось. Пройти сотни вёрст под беспощадным анатолийским летним солнцем — не для истаявшей от голода женщины задача, да ещё с малолетним ребёнком в руках. А против предложенного Москалём-чародеем (гуманизм и шкурные интересы в одном флаконе) устраивания рядом с городом лагеря, для добровольно идущих в казацкое рабство в связи с нехваткой сил на длинную дорогу, поначалу однозначно и категорично возражали гиреевские переговорщики. Недели через две, после многочисленных смертей горожан в самом начале пути, карантинный лагерь таки был построен и спас жизни более чем двух десятков тысяч стамбульцев.

Аркадий потом не раз вспоминал этот эпизод. Одно дело — статистика, с сотнями тысяч смертей и совсем другое — гибель на твоих глазах существа, взывающего к тебе о помощи. Он пришёл к выводу, что, судя по дорогой одежде, ставшая женой не последнего в Стамбуле человека и, возможно, нашедшая своё женское счастье бывшая пленница потеряла супруга и защитника незадолго до своей смерти. Как бы, не в той самой ночной битве, или в результате эпидемии. Поняв, что преодолеть длинную дорогу с пацаном в руках, ей не по силам, она и решилась рискнуть, обратиться за помощью к бывшим одноплеменникам. Жалко несчастную, ни в чём не виноватую женщину было до слёз, но как ни крутил в голове попаданец ситуацию, другого, не фатального для женщины с сыном выхода не нашёл.

Для турок же начался знаменитый исход из Истамбула, вошедший в их легенды, рассказы-страшилки, песни и героические баллады. «Путь Праха», «Дорога Азраила [26] Азраил — ангел смерти. »… много названий придумали для переселения сотни тысяч человек, из которых выжило около десятой части. Большую часть убила даже не чума (и, Аркадий об этом не знал, распространившиеся среди горожан тиф и дизентерия), а голод, бессилие. Нельзя не вспомнить и зловещую роль соотечественников, убивавших бредущих к спасению ради их ограбления, недопущения распространения ими заразы, или для подкрепления собственных сил человеческим мясом. Впрочем, уличённых в каннибализме турки сами уничтожили ещё до конца зимы. Из-за разорённости территорий, по которым двигались вынужденные переселенцы, в Анатолии большого распространения переносимые ими болезни не получили.

В Малую Русь чума в этом году всё-таки пожаловала. Правда не с юга, Москалю-чародею эту опасность удалось предотвратить, а с севера, из Прибалтики, где московские войска вели ожесточённые бои со шведами и подцепили у них эту страшную болезнь. Впрочем, благодаря решительным (до стрельбы на поражение) антиэпидемическим мероприятиям, урон оказался умеренным — всего несколько десятков тысяч человек. Русь Великая пострадала куда сильнее, что существенно снизило её давление на вражеские крепости.

Войска гетмана вошли в Царьград, на много лет превратившийся из Великой столицы в пограничную крепость, уже зимой, в холода, предварительно спалив все бедняцкие кварталы. Но прекрасная бухта в таком удобном месте не могла не сказаться на дальнейшей судьбе вновь сменившего название города. Он быстро начал подниматься как город транзитной торговли.

Вернувшись на Родину, Аркадий узнал, что на ней бушуют сразу три эпидемии: чумы на северо-востоке, оспы на западе и дизентерии на юге. Подумав, решил никуда не выезжать, а давать Ценные Указания из столицы. С оспой боролись гетманские войска, уже привитые от этой болезни (до всеобщей прививки всего населения было ещё очень далеко), с дизентерией местные власти, получившие подробные инструкции. Вместо тушения «пожаров эпидемий» занялся их предотвращением — составлением подробнейших наставлений, как для медиков, так и для чиновников.

Естественно, инструкции и указания сами по себе не действовали, приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтоб хоть часть жизненно важных советов воплощалась в жизнь. Здорово помогали жутковатая слава колдуна и всем известная дружба с гетманом. Пусть из страха, но многие чиновники игнорировать предписания такого человека опасались.

Москаль-чародей организовал в Чигирине годичные медицинские курсы, позже преобразованные в первый в мире медицинско-аптекарский институт, сам преподавал там. Вот молодёжь, закончившая это учреждение, и произвела санитарно-медицинскую революцию в стране. Сильно переживавший из-за высокой смертности среди рожавших женщин и младенцев, попаданец просто не представлял, насколько по этим показателям Вольная Русь благополучнее других стран мира. Уравнявшись к середине сороковых годов по численности населения с Польшей, к шестидесятым годам одна гетманщина опережала западных соседей как бы, не вдвое.

Кроме парубков и знахарей, на курсах стало модным обучаться пани и панёнкам из «хороших» семей — супруга Аркадия смогла убедить нескольких товарок. Учились они не для работы, конечно, а для приобретения знаний по выращиванию собственных детей здоровыми, однако на общем уровне понимания важности санитарии и гигиены это сказалось очень положительно.

Правда, немалую часть прироста населения, хоть и заметно меньшую половины, составили завезённые сюда рабы. Египтяне, негры, индусы, мальгаши, малайцы… очень многие из них гибли от непривычного климата и тяжёлой работы, но многие выживали, расцвечивая города разнообразием цвета кожи и черт лиц. Где-то в пятидесятых Аркадий заметил неприятную тенденцию по превращению их в людей второго сорта. Единственное, что ему удалось сделать — организовать несколько выступлений высших иерархов церкви о равенстве ВСЕХ людей перед всевышним, а несколько позже инициировать приём в семинарию нескольких темнокожих абитуриентов.