Дмитрий Дашко - Прощай, гвардия!

— Не стоит, матушка, из-за трехсот негодяев сей славный полк уничтожать, — справедливо заметил он.

— Верно сказываешь, — согласилась императрица. — Но пущай кровью смоют позор со знаменьев своих. Когда-то они со свеями славно сражались при Петре Ляксеиче. Вот и нынче следует традицию энту продолжить. Повелеваю отправить полк Преображенский на войну свейскую, а поведет их, — Анна Иоанновна пристально посмотрела на меня, — офицер сей славный — фон Гофен, коего жалую чином подполковника лейб-гвардии, генерал-поручика армии и титулом графа империи Российской. А также — землями да душами крестьянскими числом в две тыщи. — Она обратилась к доставленному на носилках Остерману: — Пиши указ о том императорский. Ничего не забудь. Землицу чтоб выдали подполковнику наилучшую. А пока войско к походу готовиться будет, желаю на свадьбе твоей с фрейлиной Тишковой побывать, да в честь твою вина кубок выпить. Заждалась тебя невеста суженая, фон Гофен. В девках засиделась. Да и тебе пора остепениться и новых подданных мне нарожать. Свадьбу вашу повелеваю через четыре дня устроить. Хватит тебе, фон Гофен, четырех дней на приготовленье?

— Так точно! — откликнулся я, пребывая в некоторой прострации.

— Ну так ступай, свадьбой займись, — велела царица.

Я, покачиваясь на ватных ногах, стал спускаться по ступенькам дворца. Сзади послышались чьи-то поспешные шаги.

— Поздравляю, господин подполковник, — хлопнул меня по плечу сияющий от удовольствия Круглов.

Милость императрицы тоже не обошла его стороной. Семеновский офицер стал секунд-майором лейб-гвардии. И, если я правильно понял, ожидались и другие награды. Анна Иоанновна спешила проявить щедрость по отношению к тем, кто выказал свою преданность.

Я искренне поздравил Круглова с повышением и уехал домой.

Мое появление несказанно обрадовало чету Карповых. Супруги, так и не понявшие, что творилось в столице, засыпали меня вопросами. Узнав, что их хозяин провел, мягко говоря, насыщенные событиями сутки, они чуть было с ума не сошли.

Мне тоже было не по себе, но по другой причине. Безусловно, я рассчитывал на награду, однако почести были таковы, что у меня просто духу не хватало, чтобы умом принять то, какими они оказались. Порой мне казалось, что я сплю.

Больше всего меня смущал титул графа Российской империи.

«Ох, и высоко тебя занесло, Игорь! — иногда говорил я сам себе. — Смотри, больно будет падать…»

Следующие дни прошли в безумном темпе. Раньше я считал, что свадьба, тем более собственная, слишком ответственное мероприятие, чтобы ее можно было переложить на чужие плечи. Каждому свойственно ошибаться.

В праздничных хлопотах мне помогали присланные Бироном спецы этого дела. Не так давно они устраивали торжества по поводу венчания принца Антона, а теперь, закатав рукава, готовились с тем же размахом транжирить деньги, которых у меня, собственно, и не было. Я еще не успел полностью вступить во владения, подаренные императрицей, и, по сути, мог рассчитывать разве что на свое офицерское жалование да скромный доход из Агеевки. Залезать в долги мне было стыдно.

Когда свадебные спецы в третий раз за день явились ко мне за очередной тысячей рублей, я лишь скорбно развел руками и чуть было не вывернул пустые карманы мундира:

— Простите, господа, но больше у меня нет. Эта свадьба скоро пустит меня по миру.

Спецы пошептались и исчезли. Я мрачно пожал плечами и настроился на философский лад: дескать, что будет, то будет. Опозорюсь так опозорюсь. Лишь бы суженая поняла.

К вечеру из дворца прибыла карета, сопровождаемая десятком вооруженных гайдуков. Оказывается, это были «инкассаторы», которые привезли мне еще один щедрый подарок от императрицы — полную кубышку денег. Сумма была по всем меркам неприлично большой. Даже свадебные специалисты смогли потратить ее лишь наполовину.

Кроме праздничных хлопот, навалились и другие.

Мне удалось свидеться с Грюнштейном незадолго до его казни. Увы, допрос показал, что лейб-кампанец был дитя своего времени и понятия не имел ни о каком вмешательстве из будущего. Более того, он не участвовал в Крымском походе и, следовательно, не мог стрелять в меня в знаменитой битве с татарской конницей и турецким десантом. По всему выходило, что моя гипотеза не подтвердилась. Жаль, я очень надеялся, что сумел вычислить второго попаданца.

Увы, личность Балагура так и осталась загадкой. Все, что удалось вытрясти из изменников, показало, что этот человек был прекрасным конспиратором и не желал никому открываться. И что самое странное — похоже, что Балагур не принимал участия в перевороте. Признаюсь, это сбило меня с толку.

По всему получалось, что мне рано было праздновать окончательную победу. Да, я выполнил самую главную из поставленных передо мной задач: не позволил совершиться елизаветинскому перевороту, но, пока где-то прятался неизвестный конкурент, я не имел права успокаиваться.

Балагура нужно было искать, и у меня по-прежнему имелась всего одна тонкая ниточка. Правда, я, кажется, знал, как ею воспользоваться. Раз нам пока не удалось сыскать Машу-разбойницу, следовало поступить так, чтобы она сама занялась нашими поисками. Для этой цели я выбрал подходящую наживку. По всем признакам, красотка, обладавшая навыками заправского снайпера, втрескалась в моего кузена Карла, который вместе с Измайловским полком нынче находился на войне с польскими магнатами, опрометчиво решившими отхватить жирный кусок наших территорий.

Задуманная ловушка особым изяществом не отличалась, но могла сработать, ведь любовь — страшная сила. Натолкнула меня на эту придумку наша с Настей свадьба.

Я поговорил с Ушаковым, объяснил ему план по поимке Маши.

— Думаешь, девица энта поможет нам Балагура споймать? — спросил генерал-аншеф, не знавший всей подоплеки дела.

— Очень на то надеюсь, Андрей Иванович. Другой способ мне неведом.

Как я и предполагал, составленные людьми Ушакова сводные списки возможных подозреваемых оказались столь обширны, что искать среди них Балагура было все равно что иголку в стоге сена. Путь оказался тупиковым.

Допросы участников переворота тоже ни к чему не привели.

— Будь по-твоему, — решил Ушаков. — Коли ничего другого у нас нет, испробуем и твою задумку. Кузена твоего вызывать?

— Придется, — кивнул я, догадываясь, что выбранный в качестве живца Карл вряд ли будет мне за это благодарен.

К тому же братишка давно мечтал снискать славу на поле брани и, вызвав его с передовой, мы устраивали молодому человеку крутой облом, которого он мог мне не простить до конца жизни. Хотя кто его знает — может, я спасу ему жизнь? Война — дело такое. Не щадит никого.