Владимир Поселягин - Командир Красной Армии

Но как бы то ни было, когда на небосклоне появилась светлая полоска предзнаменующая скорое появление небесного светила, дивизия потянулась из леса на дорогу, что вела в сторону фронта. Мы его, кстати, слышали, едва слышные раскаты глухо рокотали где-то вдали.

Предложенный мной способ охранения от воздушных налетов оказался удачным, и зенитчики сидят на своих местах готовые открыть огонь, и дивизия под прикрытием. К тому же мои бойцы провели ликбез простым стрелкам, объяснив, что и они своими винтовками вполне могут сбить немецкий самолет. Особенно если стрелять залпом. Вроде прониклись.

Сидел я на месте водителя, так как себе его не брал, хотя и заменил пятерых водил на некоторых зенитках и грузовиках на профессионалов, и снова был одет в красноармейскую форму. Михайлова зашила дыру и вернула мне гимнастерку, так что я сразу переоделся.

Утро сразу встретило нас неприятностями. Буквально через полтора часа, когда мы удалились от леса едва ли на восемь километров, как появились первые немецкие бомбардировщики. А дальше начался ад, за весь день нас бомбили и штурмовали восемь раз.

Во время второго налета мы сбили два 'Лаптежника'. Одного сразу. Он не выходя из пике врезался в землю, второго зацепили. Было видно, как летчик пытается на бреющем поднять нос, чтобы перелететь высокий холм, но не преуспел. Мы с удовольствием наблюдали грибок от взрыва на месте столкновения с землёй. Это видимо остудило немецких летчиков, дальше нас бомбили высотники с пяти километров. По движущимся войскам их использовать было не айс и как результат потерь за шесть налетов меньше чем за два от штурмовиков. А так мы потеряли только убитыми почти восемьдесят человек. Раненных грузили куда приодеться. На ящики с боеприпасами под тенты грузовиков, теснили других раненых на телегах, несли на носилках, в общем выкручивались.

Из-за постоянных бомбардировок и так небольшая скорость еще больше снизилась. Нужно было тушить горящие машины, чтобы спасти груз, хоронить убитых, отбивать атаки. Так что к восьми часам дня, когда объявили остановку на привал, по карте получалось, что мы преодолели всего тридцать один километр. За весь день мой дивизион безвозвратно потерял всего одну машину с зениткой и всем расчетом. Прямое попадание, светлая память парням из расчета младшего сержанта Миронова. Да мы лишись одного ДШК, но дивизион продолжал оставаться силой, и должен сказать грозной силой.

Это еще не все, к трём часам дня, после того как мы пережили шестой налет, разведчики донесли что нас нагоняют немцы. По виду мотопехота, но были и танки, причем много. Видимо те, которые стояли лагерем неподалёку от нас. Вот наши командиры и решили устроить танковую засаду, если что они догонят колонну. В прикрытие им дали две зенитки из батареи Индуашвили, да и он сам с ними остался.

Бой мы слышали в течение сорока минут, видели далекие дымы горящей техники за спиной, но ничего не могли сделать кроме как в бессильной ярости сжимать кулаки помня, что парни прикрывают нас, чтобы мы ушли как можно дальше.

Через два часа нас догнали три машины набитые бойцами, многие были в танковых шлемофонах и комбинезонах. Короче - это были обе зенитки и трофей, только одна зенитка была на тросу трофея. Машина, получив повреждение двигателя сама двигаться уже не могла. По сообщению водителя, двигатель только на замену.

В общем, это был самый тяжелый день в моей жизни. Приходилось носиться по всей колонне дивизии от одно батареи до другой приглядывая как там. Бойцы были хоть и не молоды, но пока справлялись, хотя и было заметно, что они смертельно устали.

Одно повезло, ни одна машина тыловой службы дивизиона не пострадала. Мои водители знали, что нужно разъезжаться по полю, чтобы не становиться одной многочисленной мишенью. А гоняться за каждым грузовиком, когда по тебе чуть ли не в упор на расплав стволов лупят зенитки, немцы были не такими отмороженными. Думаю и эту кампфгруппу тоже они на нас навели. Но молодцы танкисты да артиллеристы с тремя орудиями, которые сколько смогли столько сдерживали их.

Когда объявили привал, я приказал поставить зенитки так чтобы охранять дивизион от налета, зенитчики всегда на страже, и собраться всем командирам у штабной машины чтобы доложить потери. Несмотря на то, что мои люди в основном ехали на машинах, все равно на их лицах была печать смертельной усталости. Этот день подкосил многих.

Радовало одно, именно за этот день я в первый раз почувствовал, что дивизион из амфорного состояния действительно превратился в боевую часть. Теперь это был более-менее хорошо смазанный механизм, с которым можно воевать, как когда-то, то есть несколько дней назад была моя батарея.

- Докладывайте, что у вас? Сазанов, начинай.

- Техника в норме, боекомплект и топливо дополучили. Сейчас расчеты чистят орудия, и ожидают ужин. Ранен один боец, осколок прошел на вылет, после перевязки он вернулся в строй.

- Ясно. После чистки отдыхать. Водители уже отдыхают?

- Да, когда я уходил уже уснули.

- Надо бы из бойцов расчёта им смену подготовить, пять умеющих водить во взводе Богданова есть, но нужно еще.

- Поспрашиваем, товарищ лейтенант.

- Хорошо. Так, Иванов, что у вас?

- При последнем отражении налета получил осколок один из подносчиков второго взвода четвертого орудия. По словам Михайловой шансов нет, хотя врачи медсамбата дивизии прооперировали его. Есть еще двое раненых, но легко, строя после перевязки они не покинули. По технике все в порядке. Хотя от частой стрельбы стволы трофеев сильно греются, приходиться отсекать очереди по десять снарядов. Боекомплект полон, орудия чистятся. Ждем ужин и собираемся отдыхать, как стемнеет.

- Понятно. Непейборода, что у нас с ужином?

- В данный момент началась раздача второй и третьей батарее, они ближе. Потом получит штаб и хозвзвод, а там кухню перевезут к первой батарее и ужин получат уже они.

- Ясно. Индуашвили, докладывайте.

- Потери у нас больше. Одна машина уничтожена вместе с расчетом, погибло четыре человека. Еще одна машина повреждена, сейчас ее возим на тросу.

- Пулемет с нее снять и переустановить на целую машину из состава хозвзвода, насколько я знаю, одна из машин освободилась от боезапаса. Повреждённую машину бросить, или использовать ее для перевозки личного состава так же на тросу.

- Есть, - кивнули Индуашвили и Непейборода.

- Продолжай.

- Общие на батарею потери шесть убитых и семеро раненых. Нам нужно пополнение в расчёты.

- Будет пополнение, изыщем резервы. Ты нам лучше расскажи про бой танкистов. Что там было?

- Да как такого я бой и не видел, мы в низине были укрыты, охраняли тылы. Овраг был хоть и небольшой, но не давал возможности осмотреться. В начале отбили атаку трех штурмовиков, сбить не сбили, но прицельно отбомбиться не дали. Так и стояли, пока танкист не подбежал и не сообщил, что до батальона пехоты обходит нас с фланга как раз с нашей стороны. Ну я взял обе машины и выгнал их на вершину холма. Там подъем удобный. А что могут сделать две счетверённых установки пулеметов 'максим' в упор по пехоте вы знаете. Там пятьсот метров было не больше. Мы их в чистом поле застали. Батальон, конечно, не положили, но одна рота там навсегда осталась. В это время машина Семенова и получила попадание в мотор. Ну мы их на трос и стащили с холма, а внизу нам встретились танкисты на трофейном грузовике. Так что сами понимаете, боя с танками мы не видели. Это все происходило с другой стороны холма, но стрельба там шла изрядная, да и дымило сильно. Вот и все, дальше мы зацепили машину Семенова к трофейному 'опелю' и догнали вас. Потерь среди личного состава нет, только наводчику из расчета Семенова каску с головы сбило. У него теперь шея болит и плохо поворачивается голова, и звон еще в ушах.