Илья Кирюхин - Искушение. Книга 1. Перстень Змеи

Бунин замер, стараясь не шуметь. «Как давно я под колпаком?» — вопрос вернулся неожиданно простым ответом, — да хоть только сегодняшний день — этого хватит. Если дня два-три, то есть шанс перехватить «безопасника» и отнять у него отчет. Мысли путались. Зажатая в руке трубка мобильного телефона, показалась ему вдруг рукоятью пистолета. Безотчетное ощущение дежавю неприятной волной нахлынуло на него [83] «Миллиардер. Конец игры». .

— Быстро вниз, что делать дальше, решу, когда получу отчет!

Стараясь не шуметь, он тихо прошел мимо приоткрытой двери дежурного, опустился еще на два этажа. На лестничной площадке, где находилось помещение дежурного системного администратора, лампа не горела. Бунин увидел прикрепленный к стене небольшой цилиндр огнетушителя, и тихо отсоединив крепления, приготовился к появлению зама Санича. Он сам не ожидал от себя такого хладнокровия. Дождавшись появления безопасника, он обрушил ему на голову огнетушитель. Форменная бейсболка заглушила удар. Звук был негромкий. Степан успел подхватить обмякшее тело жертвы и уложил его в темном не освещенном углу. Скинув вельветовый пиджак, тщательно протер огнетушитель, повесил его на место, затем поручень лестничного пролета, на который пришлось опереться. Поднялся на свой этаж, прошел в кабинет. Умылся, в предусмотренной в его кабинете комнате отдыха, уложил испачканный кровью пиджак в кейс. Осмотрев себя, Бунин остался доволен.

Решение пришло неожиданно.

Быстро вернулся на лестницу. Тело лежало все там же. Зам Санича не подавал признаков жизни. Крови на кафельном полу почти не было, и Степан вытер ее остатки еще влажным после умывания платком.

Приложив ухо к груди лежащего, он уловил еле слышное биение сердца. Бунин не раздумывал. Руки сами плотно закрыли рот и нос несчастного. Время остановилось. Неожиданно глаза «безопасника» широко открылись, в них отразились изумление и ужас. Слабо шевельнулась рука, из зажатого кулака выпала флешка. Взгляд остановился.

Стараясь не шуметь, Степан прошел в операторскую. Экраны мониторов с камер наблюдения были обесточены, сообщения на мониторах компьютеров свидетельствовали, что заряда источников бесперебойного питания хватит еще на 10 минут.

— Хватит, — про себя подумал Бунин. Быстро вставил флешку, открыл файл событий и удалил весь компромат. Затем скопировал файл на винчестер сервера. Протерев все платком, прикрыл дверь, вложил флешку в руку убитого и спустился в подземный гараж, где стояла его машина, подсвечивая себе дорогу мобильным телефоном.

К зданию корпорации Бунин приехал пораньше. Обошел здание, пытаясь заметить последствия ночного происшествия. Однако, все было тихо.

— Степан Борисович, доброе утро! — секретарша Вика, явно страдающая анорексией, протягивала ему утренний информационный обзор, — секретарь Андрея Львовича звонил, просил передать, что утреннее совещание отменяется, он срочно улетел в Пекин, по поводу «Искусственного солнца», будет послезавтра.

— Отлично, Вика, пока нет горячки, рекомендую Вам выпить чашечку кофе и слопать горячий круассан с джемом в буфете.

— Да, что Вы, Степан Борисович! Какой круассан? Мне кусок в горло не полезет. У нас ЧП!

— Что случилось? — лицо Бунина напряглось.

— Заместитель Сенича погиб! В службе безопасности сообщили, что вчера ночью, выключилось все электричество. Вероятно, в темноте поскользнулся на лестничном кафеле и головой убился. Сегодня утром уборщица обнаружила. Ужас! А Вы, Степан Борисович — круассан.

Бунин быстро прошел в кабинет и набрал Санича.

— Олег, что у тебя случилось? Мне сейчас секретарь сообщила про зама. Это правда?

— Да… — глухим голосом, будто эхом, откликнулся начальник службы охраны, и, помолчав, как бы нехотя добавил, — вчера ночью разбился насмерть на лестнице, когда в здании не было света.

— Андрею Львовичу доложили? — с деланной озабоченностью поинтересовался Бунин.

— Конечно. Да он уже в воздухе был.

Нервы у Бунина были на пределе, казалось, стук сердца должен быть слышен Саничу. Степан понимал, что дальше говорить не может.

— Да… Ну, вы там крепитесь. Держи меня в курсе, — и повесил трубку.

— Неужели удалось? Неужели он выиграл немного времени? — успокаиваясь, Бунин приводил мысли в порядок. Конечно, Робокоп, рано или поздно, докопается до истины. Но появилось время на то, чтобы скрыться и скрыться не с пустыми руками.

12.05. 12 марта 1917 года. Деревня Огибаловка Можайского уезда.

Письмо от Валентина из Москвы они получили только через десять дней. Ильины были в курсе того, что творилось в стране, потому что Кирилл Гаврилович, будучи главным телеграфистом вокзала уездного центра, первым получал столичные новости. Поэтому Софья Ивановна места себе не находила, переживая за Валентина, который с прошлого года числился студентом Императорского московского технического училища на кафедре построения машин. Кирилл Гаврилович очень гордился выбором и успехами сына, который сдал вступительные экзамены «на отлично». Волновало родителей одно — увлечение сына революционными идеями. Валентин посещал какой-то кружок, читал затертые брошюрки. Он вместе со своим другом, сыном Свиридовых, постоянно что-то приносил, прятал, уносил. Надежда на то, что напряженная учеба в Училище отвлечет его от опасного увлечения, не оправдалась.

В письме сын писал, что солдаты Московского гарнизона перешли на сторону революции. Важнейшие городские объекты — почта, телефон, «папин» телеграф, Кремль, вокзалы — все в руках рабочих и солдат. Арестованы губернатор, градоначальник. Восставшие освободили политзаключенных. Повсюду в городе красные флаги, люди носят красные банты в петлицах пальто. В городе царит всеобщее воодушевление. Всюду бурные митинги.

Читая письмо, Кирилл Гаврилович заметил: — слава Богу, у нас в Москве всего 8 человек погибло, а в Санкт-Петербурге и не считано…

У Софьи непроизвольно сжались кулаки, зажмурив глаза, она попыталась представить, как там Валечка, не грозит ли ему что? Показалось, что колечко, которое она носила, не снимая, обожгло холодом руку, а перед глазами она неожиданно увидела их гостиную в Уланском. Валентин со Свиридовым сидели в гостиной на диване. На столе, прямо на бархатной парадной скатерти, на лоскуте промасленной бумаги лежало полфунта нарезанной кровяной колбасы, пара калачей и несколько темного стекла бутылок с пивом. Сын и его приятель были в уличных ботинках и курили!

Возмущению матери не было придела.

— Ах, ты, засранец! Курить! Ты у меня сейчас… — громко выпалила Софья, — я тебя…

При этих словах Валентин с приятелем вскочили и с выкаченными от ужаса глазами уставились на нее…