Илья Кирюхин - Искушение. Книга 2. Старые письма

Гумилев замолчал, вероятно, обдумывая, не наговорил ли он чего лишнего.

Затянувшееся молчание нарушил младший Ильин.

— Еще раз, извините меня, Андрей Львович. Ни я, ни мама об этом ничего не знали. И большое Вам спасибо.

— Да, ладно, сами понимаете, у меня есть и коммерческий интерес. В том, что Кирилл Иванович до сих пор находится «под прицелом» американских и британских спецслужб, убедилась наша служба безопасности. А коли наших «заклятых друзей» интересует персона Вашего отца, отчего бы и соотечественникам не поинтересоваться. Откровенность, за откровенность, — Гумилев пристально посмотрел в глаза Илье, — Вы мне лучше скажите, у Вас ничего неординарного, загадочного в последние дни не происходило?

Вопрос заставил молодого человека задуматься. Последние дни были одной сплошной чередой загадочных и поистине фантастических событий, но, маловероятно, что они касались отца. Помедлив, он ответил:

— Затрудняюсь ответить, — он повременил и продолжил, — во всяком случае, ничего, что могло бы как-то касаться папы.

По неуверенности, с которой Илья отвечал, Гумилев понял, что в жизни молодого человека не все так просто, но настаивать и, тем более, давить на него, он не стал.

— Ну, нет, так нет. Однако, Илья Кириллович, если вдруг что-либо вспомните или, не дай Бог, произойдет, свяжитесь, пожалуйста, с Олегом Саничем, Ваш отец его знает.

Когда за Ильиным-младшим закрылась дверь, Андрей неожиданно подумал, что его встреча с Ильей напоминала кадры из советских фильмов про беседы работников МВД или Госбезопасности с совгражданами.

— Если вдруг что-либо вспомните… — усмехнулся Гумилев, — мне еще кителя с погонами не хватает.

15:00. 27 октября 2012 года. Аэропорт Леонардо да Винчи. Рим.

Пронзительно-голубой небесный купол накрывал летное поле. Здесь, в прохладе аэропорта, казалось, что там, за стеклянной стеной, тоже по-осеннему прохладно. Сидя на высоких барных стульях возле стойки, Баркер и Уинсли вносили последние «штрихи» предстоящей попытки «поболтать по душам» с Ильиным.

— Вот наши пути и расходятся, — усмехнулся американец, — сэр Артур. Надеюсь, Вам повезет больше, чем мне. Хотя, трудно представить, что может заставить этого русского заговорить, а, тем более, вспомнить. Предлагаю не торопиться. Возможно, какую-то информацию мы получим от Далай-ламы. Попробую поговорить с ним по поводу документов, которые он оставил на хранение Харреру. Надо, чтобы тибетец стал пооткровеннее.

— С этой информацией, Генри, будьте осторожны. Неизвестно, захочет ли Его Святейшество говорить с Вами на эту тему. Если почувствуете, что он не настроен говорить — сразу переходите к обсуждению другого вопроса. Сейчас для нас главная цель — Ильин.

— Не забывайте, Уинсли, эти вопросы тесно связаны и, вероятно, мы с Вами стоим на пороге откровения, которое перевернет наши взгляды на существующий Мир. Не знаю, как Вам, а мне немного не по себе от этой мысли. Первый раз в жизни я не уверен, хочу ли я это знать.

— И еще, Генри, возьмите на всякий случай, — Уинсли достал из жилетного кармашка бархатный мешочек и протянул его Баркеру, — не хочу, чтобы, не дай Бог, она опять попала Ильину в руки. Надеюсь, когда завершим операцию, Вы вернете ее мне в целости и сохранности.

Американец ненадолго задумался, явно сомневаясь в необходимости брать предмет, затем быстро спрятал его во внутренний карман.

— Сэр Артур, если Медуза второй раз попадет в руки этого русского, боюсь, нам будет уже все равно.

Мысли о предстоящей операции, возможная встреча с русским ученым окончательно испортили настроение джентльменам.

Кондиционеры с трудом справлялись с осенним солнцем Италии. Его лучи раскалили барную стойку. Англичанин сделал большой глоток холодного светлого из своего стакана и …

Боковым зрением Артур Уинсли заметил молодую женщину, которая показалась ему чем-то знакомой. Она сидела за столиком непосредственно у стеклянной стены. На фоне почти белого бетона аэропорта ее силуэт был практически черным. Лица разобрать было невозможно, но она явно была ему знакома и, от нее исходило тяжелое чувство опасности.

Не меняя выражения лица, англичанин прошептал, едва шевеля губами:

— Генри, третий столик справа у стеклянной стены.

Баркер расцвел белозубой улыбкой и громким нетрезвым голосом обратился к бармену:

— А двухпинтовые [90] Около 1 литра. кружки в Италии есть? Давайте, Артур, Октоберфест [91] Октоберфест — ежегодный крупнейший пивной фестиваль, который проводится в Мюнхене во второй половине сентября — начале октября. продолжается! Чтобы нос в пивной пене!

Когда улыбающийся бармен принес им пару кружек с шапками пены, партнеры с вожделением приникли к ним. Как бы ненароком, Генри повернулся в сторону, где сидела незнакомка.

— Сэр Артур Уинсли, с прискорбием должен признать, что Вы гораздо внимательнее меня, и, когда пойдете пописать, заскочите в аптеку, мне уже пора принимать пилюли от склероза. Только такой диагноз можно поставить человеку, который не узнал даму, облившую ему лицо какой-то вонючей гадостью.

Янки еще не закончил свою ядовитую тираду, а Уинсли уже вспомнил кадры видеонаблюдения своих сотрудников, которые снимали его встречу с Баркером на площади Санта-Мария-Маджоре. Камера запечатлела эту особу крупным планом, поэтому ошибиться было невозможно — они с Генри под наблюдением. И следят за ними, не скрываясь. Это — либо итальянская криминальная полиция, либо — дилетанты, которые не смотрели «шпионские» фильмы. Мысль про «шпионские» фильмы развеселила сэра Артура, и он, соскользнув с высокого стула, нетвердой походкой двинулся по направлению к незнакомке.

Ни громкий кашель, раздавшийся сзади, ни брызги пива, которые холодным душем «освежили» затылок, не остановили наследного пэра Англии. Он шел навстречу своей судьбе.

Во всяком случае, ему так казалось.

В аэропорту Вечного города он получил «смертельную» рану. Колющее оружие из «стрелялки» крылатого бога-проказника «продырявило» сердце поседевшего холостяка. Холодный рассудок чистокровного англосакса парализовало. Окружающая суета аэропорта потеряла свою естественную пестроту и окрасилась в розовый цвет. Любовь горячей, всесокрушающей волной накрыла необычно постриженного джентльмена.

— А Вы милый! — хрипловатый голос предмета его обожания заставил биться сердце подобно электромотору, — ну, что Вы молчите, говорите же что-нибудь! Я жду. — Капризные интонации девушки приводили сэра Уинсли в состояние, близкое к экстазу. Окунуться с головой в состояние восторга мешало холодное пиво, льющееся на голову. Оно заливало глаза, ледяной струей вдоль позвоночника стремилось в брюки, отвлекая от счастья и создавая серьезные неудобства.