Владимир Поселягин - Командир

Тут из ниоткуда проявился тот старшина-пограничник, уже с МП на плече:

— Товарищ капитан, вас товарищ майор госбезопасности видеть хочет. Следуйте за мной.

Пришлось наматывать не до конца просохшие портянки (тоже странно, раньше их в глаза не видел, не то что правильно намотать. Хорошо иметь чужую память! По крайней мере в некоторых ее проявлениях). Минут через десять подошли к группе командиров. Я быстро пробежал по ним взглядом. Одиннадцать человек: полковник, подполковник, три майора, два капитана, старший политрук и три командира НКВД, полковник и два старших лейтенанта. Один из них, знакомый мне, бросив задумчивый взгляд на кобуру с пистолетом, покосился на погранца, следовавшего за мной как хвост. Козырнув, я доложил:

— Товарищ майор государственной безопасности, капитан Михайлов по вашему приказу явился!

— Это хорошо, что явился. У меня есть к вам несколько вопросов.

Мы отошли в сторону, и майор со шпалами полковника указал на ящик из-под семидесятишестимиллиметровых снарядов:

— Садитесь, капитан.

С трудом сдержав шутку, что лучше постою, я сел на ящик и вопросительно приподнял правую бровь. Вертя в руках командирское удостоверение, энкавэдэшник представился:

— Майор госбезопасности Савельев Игнат Всеволодович. Начальник особого отдела двадцать второго механизированного корпуса. За спиной у вас младший лейтенант Никаненков Александр Юрьевич из особого отдела двадцатой танковой. Ну а вы?

— Капитан Михайлов. Командир батальона девятнадцатой танковой дивизии.

— Как попали в плен? Где ваша часть?

Отвечал я, как меня — точнее, Шведа — учили. Было даже так — психолог, одетый в форму НКВД, кричал, бил, задавал каверзные вопросы, пытаясь поймать на несоответствии. Эти работали похоже, разве что не били. Я отвечал на вопросы, а сам обдумывал, как бы мне сдать тех двоих своих «коллег».

— Ладно, капитан, пока все. Но как выйдем из окружения, снова поговорим, — протянул мне наконец майор мое удостоверение.

Взяв его в руки, раскрыл. Так, углы потертые, а вот следа от ржавой скрепки нет. Лажа, плохо Абвер работает! Кстати, когда снимал сапоги на привале, забыл посмотреть, какие у меня гвозди. Если еще и они квадратные, можно смело вешать на грудь табличку «Я немец!».

«Ладно, потом посмотрю». — Рука автоматически сунула удостоверение в нагрудный карман.

— Можно идти?

— Да, можете идти. Вас ждет полковник Соколов.

Развернувшись и обойдя лейтенанта, я направился в сторону сборного штаба. Удалившись метров на двадцать, обернулся — лейтенант, наклонившись, что-то тихо говорил майору, не спускавшему с меня взгляда. Пожав плечами, я подошел к полковнику. Тот, сидя на корточках, расстелил карту на траве и что-то объяснял другому майору — с общевойсковыми эмблемами:

— …возьми у Сонева два отделения саперов и все обнюхай тут и тут. Здесь должны мины быть… Должны… Не могли они брод не заминировать. Если там поста нет, значит, мины. Все, выполняй. — Майор, молча кивнув, направился к группе командиров, тусующихся около двух полуторок и одного ЗИСа с зенитным пулеметом, стоящих под деревьями без всякой маскировки. Это заставило меня осуждающе покачать головой. Непрофессионально! Если уж тебе платят, то работай с полной отдачей, ведь у военных тут самая большая зарплата. У нас всегда так: чуть что — не я виноват, кто-нибудь другой, но не я! Ну что им стоит машины замаскировать?! Приказал бойцам, они все сделают. Так нет, прилетит какой-нибудь «птенчик Люфтваффе» и разбомбит — так это он виноват, а не мы. Что ему стоило мимо пролететь?..

Полковник указал рукой перед собой.

— Садитесь, капитан. Комбат? — спросил он у меня, когда я устроился перед расстеленной картой.

— Да.

— Т-34, КВ знаешь?

— Нет, служил на Т-26.

— Вот здесь нашей разведкой обнаружен танк, наш танк. Хорошо замаскированный, так что его не видно с воздуха. Красноармейцы не смогли опознать этот тип танка, но по описанию похож на Т-34. Я видел их, когда перегоняли с железнодорожной станции. Так что по описанию узнать смог. Осмотрев его, один из бойцов, бывший тракторист, доложил, что в машине кончилось горючее. Танк нужно забрать, капитан. В одной из полуторок две бочки с соляркой. Возьми танкистов, сколько нужно, и ступай. Новейший танк нужно вывезти. Вот здесь брод. В пять часов утра мы его перейдем. В это время ты должен быть тут. Если не сможешь вывезти, уничтожь его. В общем, бери одну полуторку и поезжай.

— Товарищ полковник, разрешите кроки срисовать?

«Интересно, что делала разведка так далеко от нас? Почти двадцать пять километров. Ближайшая деревенька в семи… Если только… Да, точно, брод, около деревни брод». — Догадка пришла, когда я увидел метку реки.

— Товарищ полковник, а что этот брод у Озерков? — спросил я, ткнув карандашом в карту. — Занят противником?

Хмуро кивнув, полковник подтвердил:

— Да. Разведчики доложили, что там стоит до батальона пехоты, пушки, еще и танковая рота, на дороге патрули на мотоциклах. Да, и спросите лейтенанта Крылова, как найти танк, он был там за старшего. Выполняйте.

Подойдя к Карпову, я поинтересовался наличием танкистов.

— Не знаю, товарищ капитан, — пожал плечами сержант. — Где-то около тридцати.

Вокруг стоял хруст сухарей. Бойцы обедали. Я невольно сглотнул — все-таки не ел с утра.

— Собери всех танкистов, кто сможет пройти двадцать пять — тридцать километров. Раненых не бери. И опроси, кто на чем служил, мне нужны те, кто знает Т-34. Сбор около машин через полчаса. Выполнять.

— Товарищ капитан, возьмите, поснедайте, — протянул мне три сухаря старшина-пехотинец.

— Спасибо, старшина.

Взяв сухари и на ходу жуя, стал искать Крылова. После недолгих поисков нашел. Подробно расспросив собиравшегося в очередной поиск лейтенанта, потопал к машинам. Пройдя через небольшой, но глубокий овраг, вышел к ЗИСу. У пулемета дежурил невысокий красноармеец азиатской наружности. Обойдя зенитку, подошел, дожевывая последний сухарь, к крайней полуторке с бочками в кузове. У открытого капота, нагнувшись и опершись ладонями о колени, стоял красноармеец, что-то разглядывая внутри. Хмыкнув, несильно пнул бойца по седалищу:

— Жопа-жопа, повернись ко мне передом, а к машине задом.

Немедленно вытянувшийся боец повернулся ко мне лицом. Было интересно наблюдать, как меняется его физиономия: от возмущенно-злой до невозмутимо-философской. Торопливо достав пилотку из-под ремня и нахлобучив ее на голову, он доложил:

— Товарищ капитан, машина к выезду готова! Бак полон, машина загружена двумя бочками солярки, двумя бочками с бензином и одной с машинным маслом! Доложил ефрейтор Журов!

— Сколько людей можем посадить в кузов, Журов? — спросил я, разглядывая этого ефрейтора. Невысокий, коренастый светловолосый парень двадцати двух — двадцати пяти лет. Типичный водила: засаленная форма, въевшееся в кожу масло и кусок ветоши в руках. Правда, у данного конкретного индивидуума руки были пусты, но все равно водила — он и в Африке водила.